Медленнее всех шла Катя. Сначала она восторженно смотрела по сторонам и ойкала, увидев раскидистый дуб или поляну, усыпанную голубыми колокольчиками. Но, споткнувшись несколько раз и зацепившись зонтиком за ветку, она перестала любоваться лесом и цветами. Какой-то колючий кустарник вцепился в ее плащ и чуть не разорвал полу. После этого Катя пошла совсем медленно, осторожно обходя препятствия.
Между ней и Болатом образовался увеличивающийся с каждым шагом интервал. Пришлось Арвиду сбавить ход.
Язеп включил транзистор, пошарил по волнам, перескакивая с одной радиостанции на другую, и, поймав бодрую пионерскую песню, дал максимальную громкость. Хор пел как раз про красных следопытов, которым не страшны ни проливные дожди, ни густые туманы, ни высокие горы, ни дремучие леса.
— Это про нас! — сказал Язеп и усмехнулся, глядя на Катин зонтик, маячивший перед его глазами.
Ему никто не ответил. Болат нетерпеливо похлопал Арвида по спине.
— Чего ползем? Быстрей можешь?
— Ты не один, — отозвался командир.
Они прошли еще с полкилометра. Тропа начала подниматься в гору. Арвид пошел еще медленнее. Болат не вытерпел и обогнал его. Командир не сказал ни слова.
Оказавшись впереди, Болат сразу же оторвался от отряда. Но взбежав на пригорок, он был вынужден остановиться. Тропа раздваивалась.
— Куда дальше? — крикнул Болат. — Влево? Вправо?
Арвид молча дошел до развилки и только тогда спокойно сказал:
— Займи свое место.
Болат сердито блеснул глазами, но урок пошел на пользу. Больше он не пытался обогнать командира.
С вершины этой горки видны и озеро, и поселок, в котором жили Арвид и Язеп. На узкой береговой полосе сушились сети. У причалов стояли рыбачьи лодки. Озеро казалось отсюда светло-зеленым зеркалом, в котором отчетливо отражались темно-зеленые вершины сосен и елей.
— Ой, как красиво! — воскликнула Катя. — Прямо в лесу живете!
— Болото где? — требовательно спросил Болат.
— Теперь до болота — шесть километров, — ответил Арвид.
— Ой! — испугалась Катя. — А сколько прошли?
— Меньше километра.
— Ой!
— Назад ближе, чем вперед, — с намеком произнес Язеп. — И дорога лучше.
Катя отвернулась от него и сказала Арвиду:
— Идемте!
Арвид рассчитывал добраться до болота к обеду, но получилось не так. Шел уже третий час, а они все еще не одолели эти шесть километров. И все из-за Кати.
Всякий раз, когда тропка спускалась в сырую низину, Катя снимала туфли и несла их в руке. Дойдя до сухого места, она выбирала пенек поровней, почище, садилась и, тщательно вытерев ноги, обувалась. Это повторялось так часто, что Язеп успел исчерпать все свои остроты и колкости, а Болату надоело свирепо сверкать глазами. По-настоящему рассердиться на Катю было невозможно.
— Мальчики! — виновато улыбаясь, говорила она. — Я думала — сухо будет! У нас в Ленинграде таких мест нету… А туфли мне жалко не потому, что они мои, а потому, что они — туфли! Мне любую вещь жалко, которую люди сделали!.. И не сердитесь, пожалуйста! Смотрите, как я быстро.
— Давай мне твои туфли, — предложил Арвид. — А сама иди все время босиком.
— Колко! — ответила Катя. — Я босиком никогда еще не ходила.
И мальчишки покорно ждали, пока она выбирала пенек, садилась и досуха вытирала ноги.
Часа в четыре отряд подошел к старому сараю с прошлогодним сеном. За сараем зеленели густые заросли. За ними начиналось болото.
Арвид посмотрел на склонившееся к западу солнце, на усталую раскрасневшуюся Катю и отнес ее рюкзак в сарай.
— На сегодня хватит. Переночуем здесь.
Катя не села, а плюхнулась на сено, вытянула ноги.
— Ой, как хорошо!
— А болото? — насторожился Болат. — Где болото? Где ваш Бессаусак?
— Хочешь увидеть сегодня?
— Хочу!
— Ты отдохни, — сказал Арвид Кате. — Мы скоро вернемся. Это рядом.
Мальчишки втроем пересекли неширокую полосу зарослей и вышли на берег болота. Оно было каким-то пегим. На желтовато-грязном фоне то здесь, то там проступали зеленоватые пятна. Темная полоса тропы уходила вдаль — туда, где над болотистой равниной возвышались разрозненные группы деревьев.
Взглянув в ту сторону, Болат удивленно вскрикнул и начал приплясывать на берегу.
— Солнечный удар! — определил Язеп.
Болат на этот раз не рассердился.
— Зачем удар? Никакой не удар! — захлебываясь от радости, быстро проговорил он. — Понял — бес саусак! Вижу!
Теперь удивился Арвид. Даже Язеп с интересом взглянул на Болата.
На болоте было несколько высоких сухих бугров, поросших лесом. Но Болат смотрел именно на тот остров, который называли Бессаусак.
— Слепой не узнает! — взволнованно ответил Болат. — Смотри! Бес саусак! По-русски — пять пальцев!
Среди деревьев на бугре выделялись пять самых высоких елей. Их вершины возвышались над общей массой зелени и казались издали пятью чуть раздвинутыми пальцами.
— Нельзя человеку без вести! Вот она — весть! Казах ходил по болоту! Казах назвал! — убежденно и радостно произнес Болат. — Какой казах? Мой… этот… брат моего отца! Как по-русски?
— Да тетя! — подсказал Язеп.
Болат сжал кулаки.
— Еще раз!.. — Он даже скрипнул зубами. — Не обижайся — ударю!
Язеп лениво махнул рукой.
— Не придется. Клюква еще зеленая, а больше на болоте мне лично делать нечего. Без меня пойдете.
— И пойдем! — крикнул Болат.
Арвид нахмурился.
— Ты серьезно?
— Как всегда! — усмехнулся Язеп. — Чего я на том острове не видел? Мох да деревья.
Арвид задумался. Болат взглянул на него и разочарованно качнул головой.
— Не ходи! И ты не ходи! Сам дойду! Один!
— Не горячись, — сказал Арвид. — Я пойду… А тебя, — он повернулся к Язепу, — уговаривать не будем. Только не проговорись дома! Я в Пумпури остался. Понял?
— До чего же не люблю врать, а приходится! — Язеп притворно вздохнул и добавил на прощанье: — Сухой вам тропы до самого Бессаусака! Трудно будет — шлите телеграмму.
Он включил транзистор и зашагал прочь.
Арвид и Болат вернулись к сараю. Настроение было невеселое, но они рассмеялись, когда увидели Катю. Свернувшись калачиком, она спала под раскрытым зонтиком, воткнутым ручкой в сено около ее головы. Катя проснулась, приветливо поморгала длинными ресницами и защебетала:
— Ой, мальчики! Долго я спала? Уже утро? Или еще вечер?.. А есть как хочется — прямо ужас! Вы уже кушали? А где Язеп?
