— Пойду обратно в дом. Надеюсь, «Масо» прибудет скоро. Удачи вам обоим. Уверена, что вы будете счастливы, но ждать так тяжело… У каждого свои трудности. Но у вас есть то, чего нет у нас.
— Чего же, Некка?
Она задумчиво улыбнулась:
— Вы проделали такой долгий путь, чтобы быть вместе.
Миновал полдень. Снова оказавшись в одиночестве, я подсчитывал примерную скорость «Масо» на обратном пути. Наконец клюнуло, и я вытащил плоскую, как камбала, рыбу…
Было странно и даже похоже на измену то, что в этом месте, где все напоминало о Дорне, где я столько перечувствовал и столько выстрадал, теперь я ждал другую женщину, сгорая от нетерпения, нечувствительный ко всем остальным желаниям, страстно мечтая только о ней одной. Всякий раз мне хотелось, чтобы моя любовь никогда не кончалась, — но почему?
Моя тень упала на воду, далеко протянувшись по ней. Уже давно перевалило за полдень. Я почти успокоился и перестал теряться в догадках…
На западной оконечности острова Ронанов внезапно показались две высокие мачты и окрашенные низко повисшим солнцем в розовое — паруса. Это могло быть судно, следующее в Эрн, но по тому, как разворачивались паруса, я понял, что возвращается «Масо». Я подбежал к краю стены, ограждавшей причал: отсюда был виден разделяющий острова канал. Верхушки парусов плавно парили над сосняком, словно большие розовокрылые птицы. Вот показался нос лодки в обрамлении пенных струй, и сердце мое учащенно забилось.
Еще мгновение — и лодка развернулась, кренясь, нос ее был теперь нацелен на меня, большие паруса раздувались, скрывая находившихся на борту. Приближаясь, «Масо» росла, как снижающаяся птица. Ветер усилился. Я увидел стоящего у леера человека, но это был не Дорн, а кто-то из команды. «Масо» подошла ближе, и на палубе показалась еще одна фигура, стройная, в темном платье и белом развевающемся шарфе, четко видная на фоне неба.
Я закричал и стал размахивать руками, хотя вряд ли меня могли услышать. Мужчина обернулся к девушке и указал ей в мою сторону. Она наклонилась к нему, внимательно вглядываясь, и вдруг, подняв руку, помахала мне…
Глэдис приехала, она в Островитянии! Это была она, живая, наяву, а не смутная греза.
Она стояла прислонясь к мачте, лицо — белое пятно, обращенное к берегу. Глэдис, обворожительная Глэдис, само ликующее совершенство, открытая дверь в страну счастья.
Когда «Масо», пеня волны, вошла в канал, подойдя к тому месту, где я стоял, мы с Глэдис одновременно взглянули друг на друга, и я различил ее черты и выбившиеся из-под шарфа черные волосы.
Дорн стоял у румпеля, в любую минуту готовый повернуть его. Команда держала канаты. Глэдис повернулась и неловко побежала по палубе, я тоже бросился к причалу, чтобы успеть прежде нее.
На дороге, вдали, уже показались лорд Дорн, Некка, Дорна-старшая, Марта с сыном и мужчина, толкавший перед собой двухколесную тележку.
«Масо» по прямой двигалась к причалу; корма ее была мне сейчас не видна. Ее фок на мгновение опал, звучно затрепетав. Лодка чуть развернулась, и я снова увидел Глэдис: она сидела на леере рядом с Дорном. Она помахала мне и что-то сказала Дорну, взволнованная, счастливая, но внешне не утратившая самообладания.
Вместо того чтобы встать на якорь, «Масо» усложнила себе задачу и, приспустив грот, двигалась вдоль стены дока, постепенно замедляя ход, неся Глэдис навстречу мне. Лишь узкая полоска воды разделяла нас.
Мы глядели друг на друга, теперь Глэдис была так близко, что я уже мог различить ее улыбку. На ней был синий облегающий саржевый жакет, пальто и юбка. Неожиданно она показалась чужой — человеком, которого я люблю и боюсь одновременно, чью любовь мне предстоит завоевать вновь.
Стоя возле леера, она приближалась: десять футов, пять, я видел ее вздрагивающие ресницы. Сознавая, что рискую, я, чуть не упав, перепрыгнул на палубу, и вот мы уже стояли лицом к лицу.
Глэдис улыбалась, но веки ее были прищурены, и уголки глаз влажно блестели.
— Здравствуй, — сказала она.
Я поцеловал ее в подставленную щеку.
Команда пришвартовала «Масо» к причалу. Дорн возился с гротом.
Я взял Глэдис за руку. Наконец мы были вместе, но она казалась незнакомой. Ее приезд был скорее началом, чем концом. Она выглядела усталой, бледной, под глазами залегли тени.
— Спустимся на берег, — предложил я.
— Но мои вещи и моя шляпа…
— Их принесут. Как вы чувствуете себя, Глэдис? Все в порядке?
— Все хорошо. А вы, Джон?
— Я снова чувствую себя самим собой. Усадьба на реке Лей ждет нас.
Словно короткий стон вырвался из ее груди, но рука еще крепче сжала мою.
— Так все же давайте сойдем на берег, — повторил я.
Глэдис посмотрела на почти двухфутовой высоты леер и еще более высокий каменный край причала.
— Но у меня такая узкая юбка, — нерешительно сказала она.
— Я помогу вам, — ответил я и, взобравшись на леер, протянул ей руку. Глэдис была в явном замешательстве, лицо ее посерьезнело. Потом она приподняла юбку, ухватилась за мою руку и тоже поднялась наверх. Я увидел ее на мгновение мелькнувшую ногу в черном шелковом чулке со швом и нахмурился, потому что это был первый неловкий момент для нас обоих.
Лорд Дорн и остальные стояли вдоль стены, в нескольких футах чуть выше нас.
— Меня зовут Дорн, — сказал лорд по-английски и протянул Глэдис руку. Озабоченное выражение тут же сменилось улыбкой, и, сделав шаг навстречу лорду, она учтиво поклонилась.
Все окружили ее, называя себя по именам и улыбаясь, сознавая, что языковой барьер еще не преодолен. Глэдис стояла перед ними, прямая, стройная, в платье, столь не похожем на одежду встречавших ее людей.
Помня об американских привычках Глэдис, я представил ей своих друзей:
— Лорд Дорн, а это Хиса Некка, жена Дорна, который встречал вас, Дорна-старшая, Марта и, наконец, самый юный член семейства Дорнов.
Глэдис по очереди протянула всем руку, и каждый без колебания ответил на ее рукопожатие. Она улыбалась и держалась легко, раскованно, и я был горд ею и сгорал от желания сделать ее первые шаги по островитянской земле как можно менее болезненными.
Некка подошла поближе и в упор поглядела на Глэдис.
— Ваша комната готова. Наш дом — ваш дом, — произнесла она на островитянском.
Глэдис внимательно выслушала ее слова.
— Благодарю вас, Хиса, — ответила она. — Благодарю и понимаю, что это значит. Вы очень добры.
Мы двинулись к дому: Некка по одну сторону от Глэдис, я — по другую, а два ее сундучка, чемодан, зонтики, пледы, пальто и шляпу из бобрового меха с полями везли сзади на двухколесной тележке.
Некка беседовала с Глэдис, причем обе старались говорить медленно, отчетливо произнося каждый звук. Глэдис сказала, что «Св. Антоний» опоздал на несколько часов, потому что море сильно штормило, что ей было плохо, но она вполне оправилась на борту «Масо».
Неожиданно она протянула мне руку, я взял ее, и пальцы наши переплелись.
— Голова еще немного кружится, — сказала она мне по-английски, — но я уже в порядке. Не беспокойтесь.
Она тревожно разглядывала все кругом, губы чуть дрожали. Я ласково, но крепко держал ее руку, надеясь, что чувство реальности скоро вернется к ней.
