интересовало ее, но она не без удовольствия позировала для портретов. Стеллина понемногу осваивала масляные краски. Она часто проводила время вместе с Глэдис, так что Неттера иногда оставалась одна, но и в одиночестве не скучала. Пару раз она просилась сопровождать меня во время работы. Играла она по настроению, а оно посещало ее довольно часто. Мы привыкли не просить ее специально, хотя она всегда готова была исполнить любую просьбу; было лучше, когда она подчинялась внезапно охватившему ее порыву, и музыка звучала в доме в самые неожиданные моменты. Иногда, когда я приходил домой, а Стеллина с Глэдис были в мастерской — Глэдис трудилась над портретом Стеллины, а та сидела просто так или читала, — я находил Неттеру по журчащим, как ручеек, переливчатым звукам ее дудочки то в гостиной, то на кухне, в ее, а случалось, и в нашей комнате: полузакрыв глаза, с румянцем на щеках, сложив губы в забавную гримаску, она играла, вкладывая в музыку всю свою душу.
Десять дней прожили у нас Стеллина с Неттерой, когда появился Байн. Он задержался всего на день, и в этот день дудочки Неттеры не было слышно. Байн увез Неттеру, но она обещала вернуться, когда доставят пианино.
Потом, на пару дней, заехал Дорн и попросил Стеллину навестить их с Неккой на Острове.
В усадьбе нашей вдруг стало совсем тихо.
— Было очень весело, и я ужасно рада, — сказала Глэдис, — но, конечно, немножко напряженно, да и с тобой мы почти не виделись.
Она взяла меня за руку, и мы медленно прошли по всем комнатам. В доме, кроме нас, осталась только хлопотавшая на кухне Станея.
— Отложи работу, — сказала Глэдис. — Побудь со мной.
Я остался, и мы прошли наверх, в мастерскую. Она была заставлена неоконченными этюдами; были здесь и две явно неудачные работы маслом Стеллины, пейзажи Глэдис, в которых, на мой взгляд, она уловила дух поместья, и несколько портретов, грубоватых по исполнению, но живо передававших характеры Стеллины и Неттеры.
Глэдис, не выпуская моей руки, оглянулась кругом и рассмеялась:
— Так или иначе, твой друг Стеллина заставила меня стронуться с места. Думаю, теперь дело пойдет. Причем она вовсе не пыталась меня учить… Забавный она человек. Рядом с нею хочется что-то делать.
— Она тебе понравилась?
— Я просто влюбилась. Да и любой другой на моем месте не устоял бы…
В словах ее я уловил некую недоговоренность.
— Она красивая, — продолжала Глэдис. — Я всегда буду рада ее видеть. Такие, как она, не дают успокаиваться… Мне это тоже нужно… Разве ты не знал? Вы договорились, что она приедет снова?
— Мы говорили об этом, я не знаю точно.
— А она?
— Она слишком проста для этого, Глэдис.
— Не уверена. Она умная.
— Разве это ум? Скорее уж наивность.
— Для меня она — загадка, но я всегда буду любить и ценить ее как друга… Впрочем, можно быть наивным и умным одновременно.
— Она приехала не для того, чтобы помочь тебе чем-то определенным.
— Да, я понимаю.
— Ее ум — в ее сердце.
— Слишком умна, слишком бесстрастна, — задумчиво произнесла Глэдис… — И все равно я рада, что познакомилась с нею, — добавила она. — Неттера мне тоже понравилась, хотя, мне кажется, я так и не смогла ее по-настоящему почувствовать. Но думаю, мы познакомимся ближе, когда привезут мой рояль. У нее замечательный слух… Нам будет интересно вместе, она поможет мне в настройке. Неттера сказала, что ей кажется, она понимает, как строятся наши тональности. Я хочу вспомнить весь свой репертуар. А скоро мы и сами сможем сочинять, правда, Джон? Попробую научить ее читать наши ноты. Я рассказывала ей о Бахе, и Бетховене, и Шумане… Но она тоже немного странная. Такая откровенная! Ничего от тебя не скроет.
Глэдис бросила на меня быстрый взгляд и сжала мою руку. Уж не рассказала ли ей Неттера, что Наттана была моей любовницей?.. Но этот вопрос уже решен.
— Правда, иногда я просто была в отчаянии! — продолжала Глэдис. — Они все — в себе. И такие красивые! Я пробовала заговорить со Стеллиной о нравственности, но, похоже, она даже не знает, что это такое. Она может влюбиться просто потому, что сегодня такая погода. Стеллина сказала, что никогда не принадлежала мужчине и, возможно, этого никогда не случится. Все это для них — дело вкуса, и только… Она говорила, что хотела бы почувствовать
— Вероятно, в этом-то и состоит дело, — предположил я.
— Конечно!
Глэдис отпустила мою руку и, подойдя к очагу, села на скамью.
— Какой забавный мир, — сказала она. — Ты не представляешь себе, что я чувствую. Вот, например, ты и я, мы любим друг друга и семья наша кажется прочной. Но почему? Думается, все дело в наших чувствах. Но только ли в них? А здесь, похоже, живут одними чувствами. Это производит на меня странное впечатление, Джон. Я не знаю, как поступить. Не знаю, чему верить, а чему нет. Оказывается, чтобы принадлежать тебе, вовсе не достаточно просто быть мне — твоей женой, а тебе — моим мужем. Я должна постоянно заботиться о своих чувствах и о том, как я отношусь к тебе, и ты — тоже. И только тогда можно избежать краха… Вспомни, что случилось с Севином: я жила, вполне довольная одним сознанием того, что я замужем, не думая о своих чувствах. Я скучала… Разумеется, я всего лишь позволила поцеловать себя. Потом мучилась, потому что чувствовала себя изменницей. Вот что было главным, а вовсе не мое отношение к тебе. Я чувствовала себя напроказившей девчонкой. Хотела, чтобы ты наказал меня. Да просто отшлепал. Мне казалось, что, если ты рассердишься, дашь себе волю и побьешь меня немного, мы будем в расчете. Но ты смотрел на вещи иначе. И конечно, был прав. Я даже ненавидела тебя за то, что ты прав.
— Все позади, — сказал я.
— Да, разумеется. Твой взгляд на вещи сделал наши отношения более ценными, но и более хрупкими… А Неттера! Поразительно, но раньше я сказала бы себе: такой человек не может быть моим другом, либо согласилась бы с тобой. Так и произошло бы, выйди я замуж дома, то есть там, в Америке. Когда я удивилась, что собственный ребенок кажется ей чужим, она ответила, что никогда не хотела и не собиралась становиться женой Байна. Он так желал ее и так мучился, сказала она, что ей показалось, будто она должна дать ему то, чего он так жаждет. Она так и сделала и вдруг поняла, что — замужем и что у нее ребенок. Все, как выяснилось, ждали, что она выйдет за него. И только позже она поняла, что ей не следовало делать этого. Был другой мужчина, которому она хотела бы принадлежать. Но это заставило бы Байна страдать, а сама она не придала этому особого значения; и все же, если для нее самой и для ее музыки это что-то значило… Джон, я должна была бы испытать потрясение, но я восприняла все спокойно. Мне даже не было жаль ее из-за того, что она вышла замуж не за того человека, потому что самой ей не жаль себя. Но, слава Богу, у нас с тобой все иначе!
Я опустился на скамью рядом с нею, и мы, не сговариваясь, потянулись друг к другу. Напряженная мысль еще вспыхивала в ее глазах. Я поцеловал ее, и постепенно озабоченный блеск стал приглушенней…
— Странно мы проводим утро, — сказала Глэдис. — Надо было бы заняться чем-нибудь полезным.
— Можно пойти поработать.
— Нет! Я рада, что они уехали;
— Но они понравились тебе?
— Да, конечно. И я хочу снова увидеть их.
