– Может, и ничего, солдат. Может, ваше будущее. Вы уже подыскали, чем заняться по возвращении домой? Мало кому нужен человек, выброшенный из армии, верно?
– Так, – сказал Фарлоу, – это вербовка? Продолжайте. Выкладывайте.
Моклир помолчал с минуту.
– Кук с вами разговаривал?
Фарлоу виду не показал. Он не хотел неприятностей для Кука. Они побывали вместе на гауптвахте, а потом дружно напились за огневым барьером.
Поэтому он небрежно ответил:
– Просто шизовый треп, сэр. Не уверен, что вообще помню, чего он там нес. Мы оба изрядно нализались.
– Нализались?
– Напились, сэр.
– И что он вам говорил?
Кук нашептывал ему странные и безумные вещи.
Они стояли во рву за огневым рубежом после отбоя. Часовые в ров никогда не заглядывали, отсюда было далеко от казарм, но при этом достаточно легко попасть обратно к себе на койку (быстренько прошмыгнув мимо двух гофрированных ангаров с запчастями), если никто ничего не заметит.
Кук говорил нетвердым голосом:
– Любая баба, какую захочешь, Фарлоу. Прямо к тебе в постель, одетая, раздетая – в любом виде. Выбирай из журналов. С телека. Даже не обязательно живую. Нравится тебе Мэрилин Монро? Мисс Декабрь-шестьдесят восемь? Девочка, по которой ты сох в старших классах? Она явится такой же юной, как тогда. Даже не надо, чтоб они были настоящие. Джонсон говорит, что поимел Женщину-Кошку.
Фарлоу ответил:
– Но если это просто сон, в чем, черт подери, смысл?
– Смысл! – выкрикнул Кук в пьяном веселье. – В этом-то и смысл. С реальной телкой тебе надо беспокоиться, как бы ее не обрюхатить, и чтоб она все время была довольна, и о ее бывшем или родственниках… А с дамой из твоих снов – никаких тревог, никаких забот.
Фарлоу сказал:
– Не могу поверить, что ты только что произнес «дама». Кто так говорит?
– «Дама лучше книг и злата, дама – лучшая услада! » – ответил тот с задушевным смешком. – Но не зли их. Черт! Не раздражай. А то вместо женщин они посылают пауков. Больших. Клешни такие, чтобы отстричь тебе член, как ты боялся в детстве. Помнишь, как боялся в детстве? «Вот ложусь я сейчас спать, а вдруг умру до того, как проснусь», и все такое? Помнишь, как ты думал, что твоя собственная подушка упадет тебе на лицо и задушит? Помнишь человека в чулане, человека с крюком, который ждал, пока мама погасит ночник? Если ты переступишь черту, они посылают плохие сны. Что тебя похоронили заживо. И крысы едят тебе лицо. Ненавижу ощущение, как маленькие зубы раздирают щеку (ну, знаешь, как это), и можно просунуть язык в дырку. Или гниение. Есть такой сон, когда все твое тело гниет и разваливается, с хрустом, по кусочку, выпадают зубы, потом глаза. Нет. Нет. Не зли их. Как от них уйдешь? Никак. Спать-то иногда надо.
– Кого не злить, мужик? Кого?
– Его держат в клетке. Он выходит.
– Кто? Кто выходит?
– Волшебник.
– Что?
Чудес-с-ный волш-ш-шебник Оз-з. Йэх!
После этого беседа потонула в невразумительном бурчании.
Фарлоу решил не отвечать.
– Кук. Да ничего он не говорил, сэр.
Моклир оперся на локоть и склонил голову набок.
– Стало быть, вы умеете хранить тайны. Это мне нравится. Нет, Кука не накажут. Мы просили его намекнуть вам о нашем новом подразделении, чтобы посмотреть, не заинтересуетесь ли вы.
– Посмотреть, не расскажу ли я сержанту, вы хотите сказать.
Фарлоу видел эту игру с самого начала: если он скажет кому-нибудь, то все нашептанное Куком окажется пьяным бредом. Промолчит – придут сами.
Так и вышло.
Он сказал:
– Кук говорил, что снова поступает на службу. Это показалось мне смешным – ведь его вышвырнули, как и меня.
Моклир склонил голову на другую сторону. Фарлоу заметил, что глаза у него разъезжаются. Может, у парня что-то не в порядке с нервной системой? Болезнь или еще что?
Моклир сказал:
