– Мы набираем людей.
– Куда?
– В Систему военного оперативного резерва. Видите ли, нынче мир стал гораздо опаснее – эти террористы, иностранцы и прочая шваль. Наркодиллеры вооружаются все более и более серьезным оружием – вы не поверите, где порой всплывает бывшее советское добро. И бунты, мятежи, протесты. Множество людей слетает с катушек. Вам известно, что уровень душевных расстройств растет? Наркозависимость, убийства… Так что в верхах сформировали при участии БАТФ гибкое оперативное подразделение, не подчиняющееся обычной командной иерархии. Элитное соединение, способное быстро развернуться на материковой части США, чтобы иметь дело с новыми угрозами, которые выдвигает новый мир. Восстания, мятежи, протесты и всякое такое.
– Кто угрожает бунтом?
– Ой, – отмахнулся Моклир, – элитное подразделение формируется исключительно в превентивных целях.
– Элитное? Дядя, вы не с тем разговариваете. – Фарлоу ткнул в бумаги на столе. – Вы же читали мою характеристику.
– Ах, друг мой, – произнес лейтенант тоном, в котором начисто отсутствовало дружелюбие. – Подразделение не ищет людей, проявивших обычные добродетели вроде дисциплины, мужества, патриотизма и верности. Есть иные психологические факторы, которые более полезны. Кук не распространялся относительно нашей программы поощрений? Насчет того, каким нам видится будущее?
– Он сказал много такого, что звучало для меня как измена.
– О, это слово! Какое путаное, старомодное, неизящное слово! Измена чему? Кому? Мы живем в великой стране – несомненно, величайшей в истории, и в нынешний момент мощи нации не противостоит ни один серьезный враг. Кто бы ни вступил с нами в открытый бой, он быстро будет сокрушен. Так чего этой нации бояться? Внутренних врагов. Проникающих через наши границы иностранцев. Предательства. Террора. Инакомыслия. Голосов, осуждающих нашу систему власти. Единственное, чего надо бояться, – слабости. Брожения. Бунтов. Единственное, чего нам стоит опасаться, это предательства по отношению к людям. А люди хотят безопасности. А! Но, похоже, я не убедил вас, рядовой Фарлоу! Что ж, вероятно, мы ошиблись.
И он собрал увольнительные документы, взял ручку с подставки и сделал вид, что собирается подписать их.
– Погодите минуту, – подал голос Фарлоу.
Офицер пригнулся низко к столу, едва не прижав ухо к бумагам, и искоса глянул на рядового ярким глазом.
Солдат медленно произнес:
– Кук говорил что-то насчет того, что мое дело будет опечатано.
Моклир ответил:
– Ему полагалось сказать «ликвидировано». Мы не прибегаем к полумерам.
– Кто именно «мы»? Моклир криво улыбнулся.
– Мы – побеждающая сторона. Вы ведь хотите быть на стороне победителя?
– Не припоминаю, чтобы объявляли войну.
– О, война идет всегда.
– Между?..
– Между теми, кто играет по правилам, и теми, кто идет вперед. И на какой стороне предпочли бы оказаться вы? – Пальцы Моклира дернулись, и он взял бумаги со стола. – Вы знаете, что все ваши будущие хозяева это увидят, не так ли? Если они у вас будут. Да, полагаю, всегда можно прожить на пособие, но тогда придется иметь дело с социальными работниками и прочими, а они не особенно отличаются от любой другой бюрократии, где бы то ни было, так ведь? У них тоже есть люди, которые следуют правилам, и люди, которые эти правила используют.
Фарлоу с минуту ничего не говорил. Он пытался понять, угрожает ли ему этот скрюченный человечек, и если так, то что он, Нэт Фарлоу, может с этим поделать. Хорошо бы дать ему от души в рыло, но лишние шесть месяцев на гауптвахте кажутся мрачной перспективой, когда лишь несколько минут отделяют человека от того, чтобы снять эту дурацкую форму и надеть штатскую одежду.
Он подумал: «Будь у меня хоть капля здравого смысла, я бы развернулся и вышел в эту дверь прямо сейчас. Они просто банда психов. Может, они и в форме, но с армией ничего общего не имеют. Трюмные крысы тоже живут на корабле, но никто не считает их частью экипажа».
Вслух он произнес:
– Кук, похоже, думает, что вы, парни, – ну, ваша сторона – собираетесь изменить мир к лучшему. Прижать богатых, избавиться от коррупции в правительстве и в большом бизнесе, проследить, чтобы со всеми поступали по-честному. Накормить бедных. Но Джонсон говорил…
Лицо у Моклира перекосилось. Одна бровь поехала вверх, а другая вниз.
– Вы разговаривали с Джонсоном? Интересно.
Фарлоу догадался, что Джонсону не полагалось с ним беседовать. Черт. Он не собирался подкладывать Джонсону свинью. Нэту нравилось думать о себе как о человеке, который не раскрывает карты, но он промахнулся.
– Джонсон, похоже, считает, что ваше новое особое подразделение намерено помочь восстановить закон и порядок, снести несколько голов, убрать бомжей с улиц и грязь из Голливуда, швырнуть в тюрьму несколько предателей и подстрекателей. Стало быть, вы рассказали этим двоим разные истории, так? Мне вот интересно, можно ли это называть стратегией победителей? И нашим, и вашим. Потому что одного мужика хватит, чтобы выслушать обе стороны и разобраться, что вы на самом деле затеваете.
