— Вы нас разорите!
Началась первая боевая ночь-максимум. На аэродром пришли свободные от полётов морские лётчики, старшие командиры. Самолёты улетали и возвращались, девушки-вооруженцы превзошли себя: интервал между вылетами не превышал трёх минут. Обстановка была очень сложной. С одной стороны море, с другой — горы, восходящие и нисходящие воздушные потоки, плотный заградительный огонь… Шесть ночей подряд девушки бомбили вражеские укрепления. В каждую ночь группа делала не менее шестидесяти боевых вылетов, обрушивая на головы немцев более десяти тонн бомб. Моряки признавались, что такой слаженной работы они ещё — не видели. А накануне решающего штурма, в ночь на 15 сентября, почти все экипажи сделали по десять вылетов. Под утро запас бомб был израсходован. Начальник боепитания метался от склада к складу и вдруг увидел такую картину: на стокилограммовой бомбе, обхватив её руками и ногами, лежала девушка, а парень в комбинезоне, ухватив бомбу за стабилизатор, тянул её к себе.
— Не дам! — кричала девушка. — Руки прочь!
— Что здесь происходит? — грозно спросил начальник.
В ответ из темноты гневный девичий голос:
— Я первая её увидела, а он отнимает!
Бомба досталась нашему экипажу.
В последних вылетах девушки использовали обнаруженные на одном из складов трофейные немецкие авиабомбы.
16 сентября Новороссийск был освобождён.
Вернёмся к Нине Алцыбеевой. Зачёты она сдала на пятёрку с плюсом. И вот сидит в кабине самолёта, ждёт моего разрешения на взлёт — я дежурная по аэродрому. Во второй кабине — штурман 3-й эскадрильи Дуся Пасько. Я медлю… К самолёту подходят Евдокия Давыдовна Бершанская, комиссар полка Евдокия Яковлевна Рачкевич, секретарь парторганизации Мария Ивановна Рунт. Поочерёдно обращаются к Нине с кратким напутствием. Невольно вспоминаю свой первый вылет…
Подаю сигнал, и самолёт Алцыбеевой поглотила ночь. Я мысленно напутствую её: «Лети, дорогая, защищай свою малышку, миллионы других детей, мсти за погибших, за сирот, будь беспощадна!»
Уверяю себя, что первый боевой вылет этой замечательной женщины будет удачным: наши девушки-асы, ветераны полка, не дадут её в обиду. Сделают всё возможное и невозможное. И Дуся — отличный, надёжный штурман, не подведёт. Тут же появляется тревога: всё может случиться, война есть война. «Если вернётся, — загадываю я, — будет летать до конца войны, встретит Победу, обнимет мужа, дочку. И потерь в эту ночь не будет».
Дежурить на аэродроме нелегко. Нервы напряжены до предела. Страх за подруг леденит душу. Каждый экипаж приходится провожать в неизвестность по шесть-восемь раз. Несколько сот расставаний за одну ночь, а вдруг встреч окажется меньше? Очерёдность вскоре нарушается, наступает момент, когда сбиваешься со счёта, кажется, что кого-то не хватает. А надо оставаться спокойной, уверенной, ясно представлять себе картину боевых действий полка. Неожиданно появляется «пропавшая» машина, радость переполняет сердце, но ненадолго. Кажется, ночи не будет конца. После дежурства ног под собой не чувствуешь, спишь как убитая.
Но та ночь была счастливой, все мои пророчества сбылись! Причём два из них досрочно.
Когда полк базировался в Пересыпи, Нина получила письмо от мужа, оно прошло долгий путь до Абакана и оттуда — в наш полк. Оказалось, что Иван Поздняков совершил вынужденную посадку В тылу у немцев, был ранен, вышел к своим. И находился теперь недалеко от нас — на противоположном берегу Азовского моря. О том, что его жена на фронте, он и не подозревал. Нина написала ему и вскоре со своим штурманом улетела в ПАРМ,[1] их самолёт нуждался в капитальном ремонте. В тот же день они должны были вернуться. Пришли на аэродром, выяснили, что в Пересыпь отправляется самолёт, но может взять лишь одного пассажира. Штурман, молодая девушка, взмолилась: «Товарищ лейтенант, разрешите мне улететь, я пропаду здесь одна, с ума сойду!»
Проводив подругу, Алцыбеева стала прогуливаться возле аэродрома, следующий попутный самолёт отправлялся через пять часов. На посадку заходил бомбардировщик. Наблюдая за ним, Нина остановилась. Рассеянным взглядом окинула пассажиров, вышедших из самолёта, и… увидела мужа. После госпиталя ему предоставили отпуск. В полк прилетели вместе.
Все мы радовались их счастью. Не помню, сколько времени оно продолжалось. Может, недели две, а может, меньше. Ночи Поздняков проводил на аэродроме, помогал техникам и вооруженцам. Когда пришла пора возвращаться в часть, помрачнел, стал уговаривать жену лететь с ним: «В этом аду ты погибнешь, у наших «Илов» всё-таки броня». Нина отказалась. Примерно через полгода ей тоже предоставили отпуск, и дома встретилась с дочкой.
— Ну, хватит на сегодня?
— Магуба Хусаиновна, а как вы стали военным лётчиком? — раздался робкий голос. — Где учились?
Хозяйка словно ожидала этого вопроса.
— Моё детство прошло в Башкирии, в небольшом городе Белебей. Однажды на его окраине приземлился самолёт. Сбежались ребятишки, конечно, примчалась и я со своими подружками. Впервые в жизни увидела живого лётчика. Вскоре самолёт взлетел, развернулся и растаял в небесной сини. Я долго глядела ему вслед, он словно унёс на крыльях частицу моей души.
Мой старший брат жил в Узбекистане, я переехала к нему. Училась, работала. Однажды прочитала в газете, что в Ташкенте открываются курсы подготовки специалистов по изысканию и оборудованию новых воздушных линий. Вместе с подругами подала заявление. Из девушек на курсы приняли меня одну. Окончила их и стала работать в одном из изыскательных отрядов, прошла сотни километров по пустыням и горам. Внушала себе, что каждый шаг приближает меня к небу. Звёздная мечта окрыляла, никакие трудности меня не страшили. И вот — лётная школа… Училась летать, одновременно работала в авиаремонтных мастерских.
Первый самостоятельный полёт. С ликующим рёвом «У-2» оторвался от земли, и началась моя лётная биография. Инструктора в самолёте нет, задняя кабина пуста, я одна. Слежу за приборами, набираю высоту. Ветер свистит в расчалках, мой воздушный корабль пробивает облака, я капитан самых дальних полётов — какое блаженство! Туда, за линию горизонта… О, как далеко улетела я от аэродрома! Позади остались Уральские горы, внизу стелется сибирская тайга. Здравствуй, Тихий океан! Вижу красавец-крейсер, моряки машут мне бескозырками, я покачиваю крыльями… Вот и Америка. Снижаюсь, чтобы толпы людей разглядели алые звёзды на моём самолёте. Пересекаю ещё один океан, под крылом замелькали европейские города. Париж, Берлин, Варшава… Подлетаю к родному аэродрому. Вижу множество встречающих, флаги, цветы, иду на посадку… Первый в истории авиации беспосадочный перелёт вокруг земного шара завершён!
Полёт продолжался 15 минут — два круга над аэродромом, — а я за это время успела ещё пролететь над Северным полюсом и над полюсом Южным, установила несколько мировых рекордов, атаковала стаю фашистских стервятников, нарушивших нашу границу, а когда кончились боеприпасы, пошла на таран, погибла славной смертью и — воскресла… Всю ночь я не спала, сидела у раскрытого окна, глядела на звёзды и шептала: «Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, свету!..»
Первый самостоятельный полёт, как и первая любовь, не кончается никогда, его прерывает только смерть. В тот солнечный летний день я всем существом ощутила: без неба жить не смогу. С упоением выполняла лётную программу: после полётов по кругу отрабатывала мелкие и глубокие виражи, спираль, змейку, штопор, боевой разворот. Экзамены сдала на «отлично». После окончания школы меня, единственную из девушек, назначили инструктором. Сказали: научилась летать — теперь учи других.
Началась война, в Тбилиси открылась военно-авиационная школа. Меня направили туда, назначив командиром звена, присвоили звание младшего лейтенанта. На мои рапорты с просьбой направить на фронт начальство отвечало отказом. Больше года работала в санитарной авиации, перевозила раненых из медсанбатов в тыловые госпитали. Добилась приёма у командующего 4-й воздушной армией Константина Андреевича Вершинина. Ожидала, что услышу привычное: «Вы занимаетесь очень важным, ответственным делом…» Приготовила ответ: «Всё понимаю, но настаиваю на своей просьбе, уверена, что на фронте принесу больше пользы Родине». Командующий внимательно выслушал меня, сказал, что ночные полёты за
