двойного убийства.
Появился Агафон Иванов, молча вернувший Анисимову банку с клеем и присевший на стул у противоположной стенки. Шумилов между тем продолжал читать им же самим написанный пару часов назад 'протокол'.
— В четверть первого часа ночи был начат сеанс. В качестве медиума выступала Каролина Эбб- Дельвиг. Её духу-'водителю' было предложено пригласить духи убитых в этой квартире женщин. Духи согласились это сделать, причём, они смогли отвечать на задаваемые им вопросы голосами, похожими на человеческие. Голоса исходили из жестяного рупора, опущенного тонким концом в тарелку с водой, и были прекрасно слышимы всеми участниками сеанса.
— Да вы верно… того… шутите? — пролепетал Анисимов.
Шумилов строго посмотрел ему в лицо и Пётр Кондратьевич, окончательно потерявшись, добавил:
— Да как же такое может быть?
— Кто тут может шутить? Вам, господин Анисимов, кажется, что мы сильно похожи на шутов? Это в четвёртом-то часу ночи?! — строго спросил Иванов. — Сидите молча и не питюкайте! Сейчас и до вас дойдём!
Грозный рык сыщика заставил домоправителя поёжиться. Он втянул голову в плечи и точно усох, наверное, он уже почувствовал, что скоро последуют неприятные для него открытия, но не мог знать, какие именно.
— При появлении духа-'водителя' начались и в дальнейшем только усиливались температурные эффекты, проявлявшиеся в виде явных и резких похолоданий то в одном, то в другом местах гостиной. Непродолжительное время наблюдался и оптический эффект в виде невесомого расплывчатого облака над столом, которое, однако, с началом активного общения с духами убитых исчезло. Голосов, отвечавших на вопросы присутствующих, было два: один представлялся духом Александры Барклай и просил именно так себя называть, другой — духом Надежды Толпыгиной, горничной, также убитой в этом месте. Так, далее, что у нас по протоколу… — Шумилов выдержал паузу. — Ага, вот! Господин Штюрмер задаёт вопрос духу Барклай: если вы знаете, кто ваш убийца, назовите его. Дух госпожи Барклай отвечает: домоправитель Пётр Кондратьевич. Господин Аксаков задаёт вопрос духу Толпыгиной: если вы знаете, кто ваш убийца, назовите его. Дух горничной Надежды Толпыгной отвечает: на меня напал домоправитель Пётр Кондратьевич, он нанёс первый удар, затем повалил и держал, а добивал меня молодой человек, которого домоправитель называл 'Ваней'.
— Да что вы такое говорите? — взвился Анисимов. — Да помилуй Бог, какие духи? Какой такой Иван?
— А нам сие пока неинтересно, — мрачно отозвался Иванов, — нас сейчас вовсе не Иван интересует. Ивана пусть полиция ищет…
— А… — домоправитель осёкся и непонимающе уставился в лицо сыскному агенту. — А вы, простите, что ищете?
Иванов промолчал и посмотрел на Шумилова. Тот в свою очередь многозначительно посмотрел на Анисимова. На несколько секунд воцарилась тишина, которую прервал Алексей Иванович:
— Если вы, господин Анисимов, закончили со своими дурацкими вопросами, то я, пожалуй, продолжу чтение… У меня тут ещё пара интересных для вас фрагментов найдётся. Итак… Вопрос господина Аксакова духу убиенной Барклай: Что было похищено преступниками из вашего дома? Ответ духа Барклай: Домоправитель забрал облигации 'Санкт-Петербургского международного банка' на шестнадцать тысяч рублей, 'Учётно-ссудного банка' на двадцать две тысячи рублей и консолидированные казначейские облигации на две тысячи восемьсот британских фунтов. Кроме того, помощник домоправителя, которого он называл Ваней, похитил статуэтку древнеегипетской богини Таурт, сделанную из чёрного диорита. Её он вынес в мешке для сменной обуви…
— Как в мешке?… Вы и об этом… знаете? — пролепетал Анисимов. На него в эту секунду было страшно смотреть. Шумилов всерьёз испугался того, что домоправителя сейчас хватит «кондрашка»: взгляд его сделался совершенно безумным, брови сошлись к переносице, а из полуоткрытого рта явственно доносился сдавленный хрип.
— Голоса нам сказали даже то… — важно начал Иванов, но прервался посреди фразы и выдержал томительную паузу, — что вы разделись на кухне до исподнего белья.
— Как же это? Господи, помилуй… да ведь такого не бывает! Да ведь такого быть не может, Господи… — забормотал Анисимов.
— И наконец, самое главное: что вы сделали с имуществом, взятом на месте преступления, — продолжил Шумилов; перехватив взгляд Анисимова, он позволил себе улыбнуться, — Да-да, и об этом нам тоже рассказали духи убиенных вами женщин. Статуэтка древнеегипетской богини ныне брошена в воду, хотя духи и не сказали, в каком именно месте. Возможно, потребуется провести новый сеанс для прояснения этого вопроса. А вот где спрятал облигации господин Анисимов, духи нам рассказали довольно подробно: на Волковом кладбище, в конце ряда могил, где начинается берёзовая аллея, под раздвоенной берёзой.
А дальше произошло неожиданное. Пётр Кондратьевич схватил обеими руками голову и буквально завыл не своим голосом:
— Да как же такое может быть? Эт-того никто не видел! Откуда вы узнали-и-и?
Шумилов переглянулся с Ивановым. Теперь, когда домоправитель фактически признался в совершении убийств, именно Агафону предстояло повести разговор далее.
— Вот что, господин Анисимов, мы люди практические, так что давайте рассуждать без лишних эмоций, — вполне будничным тоном заговорил сыскной агент, — Вас разоблачать нам совсем неинтересно, а вам в свою очередь неинтересно отправляться в каторжные работы. Поэтому, мы можем предложить вам компромисс, учитывающий обоюдные интересы.
— Да? А что такое? — заинтересованно спросил Анисимов.
— Прямо сейчас мы едем на Волково кладбище, где вы достаёте свой тайник, и мы делим его на троих. После этого мы разбегаемся и никогда более не вспоминаем о спиритическом сеансе.
— Вы… вы, что же, не будете сообщать о нём в полицию?
— А зачем? Вы нам с Алексеем Ивановичем дадите две трети спрятанных облигаций и мы полюбовно разойдёмся.
— А мне, стало быть, останется всего одна треть?
— Стало быть да, — кивнул Иванов.
— Нет, не будет такого. Не согласен я!
— Ну-ну… Это, Петруша, твоё заднее слово? — угрожающе процедил Иванов.
— Почему «заднее»? Последнее!
— Последнее у тебя, Петруша, будет в суде, перед тем, как жюри присяжных отправится выносить вердикт. А покуда слово у тебя именно заднее. Стало быть, не хочешь ты с нами делиться?
— Не буду я делиться. То, что вы предлагаете — грабёж!
— Ха-ха-ха, — неожиданно весело засмеялся сыскной агент. — Вот уж кому бы не стоило упоминать про грабёж! Ну да ладно, мне наплевать. Вставай, пойдёшь с нами!
Иванов поднялся со стула, вслед за ним встал и Шумилов. Домоправитель, напротив, вжался в кресло и вцепился в подлокотники руками:
— Куда это «с вами»?
— Ты что же думаешь, дурачина, мы вот поговорим и отпустим тебя спать, жёнушке под бочок? Что б ты быстренько свой клад перепрятал? Не-ет, милай! Посидишь денька три в части, покамест мы с Алексеем Ивановичем Волково кладбище осмотрим и тайник твой отыщем. А как отыщем — так тебя выпустим.
— Не хочешь отдать две трети, тогда мы всё заберём, — добавил Шумилов.
— Описание у нас есть, — продолжал давить Иванов, — Я лично ради такого куша, что тобою запрятан, готов все берёзы на Волковом перекопать.
Анисимов затравленно смотрел то на Шумилова, то на Иванова. Было видно, что мозг его лихорадочно работает, очевидно, в поисках выхода из создавшегося положения, да только ничего здравого на ум Анисимову в этот час не шло.
— Я… мне… дайте минуту подумать, — взмолился он.
