чеков (60 рублей – месячная зарплата моей мамы) афганцы привезли полукилограммовую красную пачку с желтой полосой и тремя зелеными звездами. Под картонной крышкой был пергамент, запечатанный круглой восковой печатью с арабской вязью. Как будто внутри сидел А. ибн Хаттаб собственной персоной (не путать с террористом). Впрочем, «афганский джинн» действительно расправил крылья благодаря этому чаю. Позже расскажу как. А пока в пиалках (приобретение Одилджона) искрится красный настой. Вокруг лампочки над снарядным ящиком мечется пурга из диковинных разноцветных насекомых. Кислица в блекло-голубом комбинезоне рассказывает истории из своей «вертолетной» жизни в Союзе, в Березовке и Рауховке (где-то под Одессой). О том, насколько близко можно летать к поверхности моря, тангаже, автомате перекоса и многом другом. Мне интересно его слушать. Он любит свое дело. И я понимаю, что все это рассказывается еще и для того, чтобы я не «пролетел» в своих заметках и очерках. Ибо летчики – народ с большим запасом юмора. «Штурман, карту!.. Еще. Так. Еще. Перебор!» И тут за масксетью голос Стаса: «Опять водку пьете?» Это такое приветствие. Теперь Стас рассказывает о предстоящих занятиях. Как-то возникает спор о том, кто сильнее: кит или слон? штурмовые вертолеты или десантники? И тут же заключается пари. Я – свидетель. Стас утверждает, что его рота успеет изготовиться и «сбить» вертолет на подлете. Кислица – обратное: «Ми-24» способен в мгновение ока размазать роту со всеми ее «средствами ПВО». А случай для проверки угрожающе подходящий. Вертолеты здесь не летают с пустыми блоками «НУРС» и без готовых к бою пушек и пулеметов, а десантура не ходит с холостыми патронами. Да и никто не ходит без оружия за боевое охранение.
Итак, условлено. Рота будет знать, что с момента пересечения боевого охранения она может быть атакована с воздуха. Именно штурмовыми вертолетами. Парой. Если бойцы успевают, заслышав, завидя на подлете опасность, изготовиться к стрельбе по воздушной цели, т. е. рассредоточиться, упасть на спину и повернуть стволы в небо, то Кислица проиграл. Если же нет, то прав «винтокрылый».
– Стас, ты только скажи им, чтобы сдуру не палили боевыми.
– Не бойся, Юра, не завалим. Дисциплина имеется, – улыбается Марзоев.
Затем внимание переключается на мое вечернее изобретение. Ну, совсем заколебали насекомые по вечерам. Вокруг лампы – метель из каких-то маленьких монстров: комаров, диковинных бабочек, полосатых жуков и бронзовых мух. Лезут в чай, погибая над паром, жужжат. Я решил изучить состав летучих отрядов. Даром, что ли, был любимым учеником у институтского зоолога – симпатичной татарки Рафики Идрисовны, которая еще запомнилась тем, что, ремонтируя удлинитель вместе со своей лаборанткой, крепко обмотала изолентой два оголенных провода вместе и потом долго удивлялась, отчего все время выбивает предохранитель в лаборатории. Ведь есть же изоляция!
Я взял у Махно, под его жалобные стоны, лист ватмана. Это был дефицит. Тюбик ПВА. Он был еще большим дефицитом, поскольку силикатный разъедал стекло съемочного экрана, и соорудил ловушку. Ватман был покрыт смесью сиропа с добавлением вишневого сока и клея и подвешен у лампочки. Через два часа на ватмане образовался такой инсектопарк!
– И вот это все вокруг нас, – заинтересованно разглядывал экран Стас, – а как они называются? Все кровь сосут?
Я напряг память на предмет жесткокрылых, чешуекрылых и прочих. Разговор был интересен моим друзьям тем, что накануне прошла по войскам очередная «секретная» информация.
Частые случаи заболевания желтухой (гепатитом) и малярией объяснялись в ней тем, что на пакистанской границе американцы устроили сеть из пятнадцати лабораторий, где выращивают зараженных кровососущих, а также чистую заразу, забрасывая ее в Афганистан. А гепатит косил по-черному. К середине лета до двадцати процентов личного состава «желтело», после чего перебрасывалось на вертолетах в СССР для лечения, точнее, в среднеазиатские республики, в глухие, полусдохшие госпитали на двадцать коек. А к концу года эта цифра кое-где доходила до сорока процентов. Желтуха – особая глава в истории афганского похода. О ней еще вспомним, товарищ.
А теперь о том, что знали о США и их «зловещей роли» воины-интернационалисты.
К примеру, если бы мы в декабре 1979-го не вошли в Афган, то в январе 1980-го там бы уже хозяйничали американцы. Еще, что моджахедов в Пакистане обучают «гегемоническим устремлениям империализма во главе с США в юго-восточном регионе».
Много лет спустя мне до истерики было смешно, что я не знал о захвате американского посольства в Кабуле и трагедии, разыгравшейся там. Было стыдно, что я считал авантюрой попытку США освободить своих граждан в Иране с помощью военной силы. А вот что шевелилось в глубине сознания смутно. Когда-то в школе и позже с садистским удовольствием читал я в наших газетах бесстрастные сообщения о том, что во Вьетнаме сбит очередной вертолет ВВС США. Долго читал о далекой войне.
Теперь настала наша очередь считать потери. Пришел наш Вьетнам? А первого живого американского военного я увидел в 1989 году, летом. Это был дирижер президентского оркестра морской пехоты США полковник Буржуа. Он приехал в гости к командующему Киевским военным округом Громову Борису Всеволодовичу. Мне же было поручено освещать визит в военной печати. Хорошее было время... И вокруг Бориса Всеволодовича еще не было плотного кольца профессиональных холуев.
«Горбатые» победили
Учение – не война. Можно побаловаться крупным планом. Трудно во время настоящей боевой работы уловить суть происходящего. Бывало, что самые хреновые моменты у меня выглядели на снимках, как пикничок с оружием наперевес. А вот на учениях – пожалуйста! И видно ведь, что противник условный, а все равно красиво. В лощину, облюбованную для учений, вышли около девяти утра. Солнце уже припекало. Точнее, не вышли, а добежали. Километров эдак пять. Я с удовольствием заметил, что один из лейтенантов, командир взвода, отстал безнадежно. Сказал Стасу:
– Вот смотри, я ведь постарше, а выносливей твоего взводного.
– Ну-ну. У тебя автомат да фотоаппарат. А на парне полный комплект, – справедливо осадил меня Марзоев.
Но видно было, что взводным он недоволен. Да и меня никто не тянул за язык. Но тут был и расчет. Марзоев как-то без воодушевления принимал мои порывы выйти с батальоном на боевые. Я понимал его. Во-первых, не все там бывает по-писаному, во-вторых, его мог смущать возраст (аж тридцать один мой год!), в-третьих, за тем, чтобы в рядах «голубых беретов» не было чужаков, зорко следило командование бригады.
Бойцы волочили с собой «СПГ-9». Труба на колесиках особого почтения с виду не вызывала. А зря! У входа в лощину, в овражке, перестроились.
– Будьте готовы к атаке с воздуха. Напоминаю, – многозначительно сказал Марзоев.
Рота втянулась в овраг, и через несколько минут мы оказались в узкой, забитой ржавым железом, изрытой долине. И тут накатил мощный гул. Только успел поднять голову, и уже мелькнули заклепки на алюминиевом брюхе «горбатого» – «Ми-24». Пара шла безумно низко и со страшной скоростью. Миг – и машины исчезли за противоположным склоном. Никто не успел опомниться.
– Ах, подлец! Так же не делают, так не летают! – проклинал Кислицу Марзоев.
Но в голосе его звучали уважительные нотки.
– Что, «воины ислама», расслабились. Вы уже трупы. Я же предупреждал!
А Кислица и его напарник решили наполнить чашу уважения до краев. Чертом-боком пара вновь вывалилась на нас и проутюжила еще раз. Здесь, правда, все успели упасть в пыль, но в небо поднялось лишь несколько стволов.
Вечером, при «разборе полетов», Стас попытался превратить конфузию в викторию: мол, что бы успел сделать Кислица за ту секунду прохода над ротой! «Сбросить и выпустить весь боекомплект», – серьезно ответил тот. И это было правдой. Какое счастье, что у афганских моджахедов не было боевой авиации. Вот бы мы попрыгали! И стал бы Афган настоящей войной... Но храни бог небо чистым над Родиной каждого человека!
Паленое мясо
В лощине нас ждал сюрприз. В траншее, от которой предстояло стартовать через железный мостик (предполагалось, что он будет объят пламенем), бойцы обнаружили труп.
Худой, длинный человек в афганской одежде, он был нещадно избит и весь истыкан пулями. Не нужно было много ума, чтобы определить. Пули всаживали в мертвого. В упор. Из автомата 5,45.
Марзоев внимательно осмотрел следы на подходе к мостику. Те, которые еще не успели затоптать.
