Грибоедов

Я весь святой притвор обшел трикраты вкруг:
Все разбежались, все рассыпалися вдруг,
Как громом по полю разгнанные говяда,
И служат господу одни Левия чада.

Бедный Расин! Грибоедов написал Катенину: «Бесподобная вещь, только одно слово и к тому же рифма пребогомерзкая: говяда. Видишь ты: в Библии это значит стадо, да какое мне дело?» А мог бы и резче отозваться, да пожалел Жандра. И вообще, при чем тут стадо? Помимо беспомощных устарелых стихов, Андрей Андреевич удивил незнанием французского: во-первых, в оригинале герой обходит храм дважды, а во-вторых, хотя французское слово «troupeau» может означать «стадо», оно имеет и значение «паства», что в контексте эпизода кажется более верным переводом. Жандр удручил Грибоедова, и Александр понадеялся совместным переводом Шиллера улучшить его вкус. Но для этого ему пришлось взять на себя унылый труд — написать подстрочный перевод Шиллера. Легче было сразу перевести пьесу стихами! Стоило ли делать двойную работу? Но ему казалось, что у его друга есть задатки неплохого поэта, и в борьбе за введение современного русского языка в литературу Александр не пренебрегал союзниками.

Он не знал, что человек, которому суждено решить эту великую задачу, то и дело встречается ему днем в Коллегии, а вечерами в театре. Юный Пушкин вступал в жизнь под знаменем «Арзамаса» и потому привычно ненавидел Шаховского и всех его сторонников, хотя никого не знал лично. Его самого не принимали всерьез из-за родства с дядей, Василием Львовичем, вечным объектом дружеских розыгрышей, хотя племянник сразу показал, что далек от дядиного добродушия и не потерпит даже мнимых насмешек. Талант его был несомненен, но многие полагали, что он растратит его в буйном разгуле. Грибоедов не стал бы его осуждать за это — сам такой! — но он всех арзамасцев не любил за грубые и несправедливые нападки на Шаховского, поэтому не стремился сблизиться с Пушкиным. Шаховской постоянно приглашал молодых друзей с собой к Шишкову на заседания «Беседы», но Александр регулярно каждый вторник сказывался больным, а Жандр из почтения являлся, благополучно спал на чтениях, потом приходил к Грибоедову и бодрствовал до третьего часа ночи.

Андрей Андреевич рьяно взялся за обработку «Семелы», многое добавляя от себя и пользуясь нередко советами Грибоедова. Александр тем временем без особого прилежания, урывками переводил французскую пьеску, потом вынужден был ее оставить и уехать по делам в Нарву. Семенова торопила, чтобы они не задержали ее бенефиса: он должен был получиться особенным — первый бенефис великой актрисы в построенном наконец Большом театре Петербурга. Грибоедов перед отъездом попросил Жандра завершить перевод, но, вернувшись, обнаружил, что тот сделал только две сцены, явно нуждавшиеся в поправке. В отсутствие Грибоедова он переписывал его текст, многих стихов не смог разобрать и заменил своими; Александр эти перемены уничтожил, но иные оставил, если счел лучше своих.

«Притворная неверность» не имела других достоинств, кроме невиданно легкого, разговорного языка. Действие происходило в петербургском высшем свете, поэтому Грибоедов освободил речи героев ото всех провинциализмов и просторечия, щедро заполнивших «Замужнюю невесту». Стихи комедии получились чище, ярче, афористичнее, ну а сюжет — совершенный пустяк, так за него не он, а Барта в ответе. Александр решал иные задачи. Он бился над стилем, из-за которого откладывал и начатую самостоятельную комедию. В разных переводных мелочах он стремился выработать стих, который позволял бы сочинять и легкий быстрый диалог, и серьезные длинные монологи. Казалось, он достиг своего: «Замужняя невеста» и водевили Хмельницкого не встретили единодушного одобрения своему языку, хотя и по разным причинам, «Притворная неверность» была всеми выделена, как тот идеал, которого наконец достигла стихотворная комедия. Естественный, живой, но литературный ее слог показался петербургским критикам образцовым:

Рославлев

От этих женщин мы чего не переносим?
А кончится одним: что мы прощенья просим.

Ленский

При всяком случае готов ты их бранить.
Они несносны? — Да? — Зачем же их любить?
Нет, право, за тебя становится мне стыдно:
Ты знаешь, что прослыть ревнивым незавидно,
А многие куда как резко говорят
И громко…

Рославлев

На мой счет?

Ленский

На твой.

Рославлев

Я очень рад.

Ленский

Всем кажется, что ты брюзглив и своенравен,
И нежностью смешон, и ревностью забавен;
А в свете толковать о странностях других
Везде охотники.

Рославлев

Кто ж говорит об них?

Или беседа пожилого франта Блёстова и Ленского:

Блёстов (вслед Рославлеву)

                                 Эк он заторопился!
Я в двери, он бежать. — ушел, не поклонился.
Ах, Ленский, здравствуйте! Ваш друг не в духе?

Ленский

   Да,