они попадали в мишень, которая находилась у них перед носом!
Я не сводил глаз с горизонта, в любой миг ожидая появления в поле зрения ненавистных «кровопийц», как окрестили мы японские истребители. Желтая река проплыла у нас под хвостовым костылем. Веревка натянулась три раза.
– Приземляемся! – просигналил По Ку. Нос ушел вниз, а рев двигателей сменился благозвучным «вик- вик-вик-вик» медленно вращающихся пропеллеров. Мы заскользили вниз, сбросив обороты практически до нуля. Скрип рулей в тишине, когда По Ку начал заходить на посадку. Шуршание и шлепанье обшивки крыльев на ветру. Снова рев моторов, грохот шасси по земле и сильная тряска самолета во всех вообразимых направлениях. А затем наступает мгновение, которого с ужасом ожидает несчастный наблюдатель у хвостового окна самолета. Это момент касания земли хвостовым костылем, когда его металлическая подкова глубоко врезается в землю, поднимая в воздух облака удушливой пыли, запах которой напоминает о том, что китайцы удобряют поля своими экскрементами.
Я с трудом вылез из ограниченного пространства, в которое так долго было втиснуто мое тело. Воль пронизывала меня с головы до ног, когда в затекших конечностях возобновлялось нормальное кровообращение. Через некоторое время по наклонному фюзеляжу я подполз к люку, который По Ку уже открыл. Мы спрыгнули на землю. Со всех сторон к нам бежали люди.
– Пожалуйте поскорее к нам, у нас много раненых! Генерал Тиен пробит насквозь железным прутом!
В полуразвалившейся лачуге, которая служила теперь госпиталем, выпрямившись сидел генерал. Желтая кожа его лица стала теперь серо-зеленой от боли и неимоверной усталости. Сразу же над левым паховым каналом у него торчал блестящий стальной шкворень. Он был похож на рычаг для переключения коробки передач. Что бы это ни было, оно вонзилось в его тело вследствие близкого взрыва бомбы. Было понятно, что я должен удались шкворень как можно скорее. Другой его конец, который торчал со спины над левым крестцово-подвздошным суставом, был тупым и закругленным. Должно быть, проходя через брюшную полость, это прут не задел толстую кишку или же оттолкнул ее в сторону.
После внимательного обследования пострадавшего я отозвал По Ку в сторонку. Сказав ему несколько слов так, чтобы никто меня не слышал, я послал его к самолету с необычным заданием. Пока он отсутствовал, я тщательно промыл раны генерала и стальной прут. Генерал был щуплым и пожилым, однако держался молодцом. У нас не было обезболивающих средств. Я предупредил его об этом и сказал, что постараюсь работать как можно аккуратнее.
– Однако как бы я ни старался, вам будет больно, – предупредил я. – Я сделаю все что в моих силах, чтобы облегчить ваши страдания.
Мои слова ничуть не смутили его.
– Приступайте, – сказал он. – Если вы ничего не сделаете, рано или поздно я все равно умру, поэтому мне нечего терять.
От ящика для припасов, который стоял поблизости, я оторвал фанерку площадью около восемнадцати квадратных футов и сделал в ее центре отверстие, которое подходило бы по диаметру к металлическому пруту. К этому времени По Ку вернулся с набором самолетных инструментов. Мы осторожно надели фанерку на шкворень, и По Ку плотно прижал ее к телу пострадавшего. Я в это время взял за прут большими щипцами и легонько потянул. Прут не сдвинулся с места, а несчастный генерал побелел.
«Что же делать? – думал я. – Мы не можем оставить эту железяку торчать здесь, поэтому – пан или пропал!» Я уперся коленом в По Ку, который держал прут, покрепче ухватился за щипцы и что было сил потянул его на себя, немного покручивая. С ужасным чавкающим звуком прут вышел из тела, и я, потеряв равновесие, упал и ударился затылком о пол.
Быстро поднявшись на ноги, я опять подошел к генералу и принялся останавливать кровотечение из раны. Заглядывая в рану с помощью фонарика, я убедился, что в теле ничего серьезно не повреждено. Поэтому мы прочистили рану до той глубины, до которой смогли достать, а затем зашили ее. После того как генерал принял некоторое количество стимулятора, цвет его лица заметно улучшился, и – по его словам – он был счастлив.
Теперь генерал мог лечь на бок, тогда как до этого он мог только сидеть вертикально, постоянно ощущая в теле вес железного прута. Я оставил По Ку, чтобы он помог генералу одеться, а сам направился к следующей жертве, которой оказалась женщина. Ей взрывом оторвало ногу выше колена. Жгут был наложен слишком плотно и слишком давно. Чтобы спасти ее, нужно было ампутировать остаток ноги.
Мы попросили мужчин снять с петель дверь и привязали к ней женщину. На эту операцию у меня ушло больше получаса. Для женщины это были полчаса агонии, однако все это время она лежала совершенно спокойно, не издавая ни единого стона и даже не вздрагивая. Она знала, что находится в руках друзей. Она знала, что все наши действия направлены на то, чтобы помочь ей.
Были и другие пострадавшие. Были небольшие травмы, но были и серьезные ранения. К тому времени, когда мы закончили свое дело, уже стемнело. Сегодня весь день пилотировать должен был По Ку, но поскольку он плохо видел в сумерках, сесть за штурвал пришлось мне.
Мы быстро вернулись к самолету и аккуратно сложили в него свои принадлежности. На этот раз они тоже верно послужили нам. Затем По Ку крутанул пропеллеры, и моторы начали работать. Из выхлопной трубы самолета вырывались сине-красные языки пламени. Наверное, в глазах тех, кто никогда раньше не видел самолета, мы выглядели огнедышащим драконом. Я забрался в кабину и тяжело опустился на сидение пилота. Мои глаза слипались от усталости, и мне приходилось прилагать усилия для того, чтобы держать их открытыми. По Ку поднялся на борт самолета после меня. Едва успев закрыть за собой дверцу, он упал на пол и уснул мертвым сном. Жестами я попросил людей, собравшихся возле самолета, оттянуть большие камни, которые препятствовали движению самолета.
С каждой минутой становилось все темнее. Я едва различал силуэты деревьев на фоне неба. Хорошо зная эту местность, я вслепую развернул самолет в том направлении, которое, как мне казалось, было направлением взлетной полосы. Ветра не было. Я запустил все три двигателя на полные обороты. Моторы заревели, и самолет, набирая скорость, затрясся по взлетной полосе. В темноте я не мог разглядеть приборов на панели управления. У нас не было фар, и поэтому спустя некоторое время после начала разгона я почувствовал, что нахожусь недалеко от конца взлетной полосы. Я потянул на себя рычаг управления. Самолет устремился вверх, но затем дрогнул и ушел вниз. Однако через мгновение он снова рванулся вверх и на этот раз оторвался от земли. Набирая высоту, самолет описал большой круг над местностью. Поднявшись до высоты холодных ночных облаков, я выровнял полет и стал оглядываться по сторонам в поисках ориентира – Желтой Реки. Вскоре я обнаружил ее. Она терялась слева по курсу, выделяясь едва заметным блеском на фоне более темной земли. Я оглядывался с целью заметить какой- нибудь другой самолет. Мы были беззащитны. По Ку крепко спал на полу самолета, и поэтому следить за окружающим воздушным пространством из окошка в хвосте самолета было некому.
Поднявшись на нашу обычную высоту и сориентировавшись, я откинулся на спинку кресла и подумал о том, насколько изнурительны эти полеты в удаленные районы с целью оказания помощи пострадавшим от бомбежек. Мы должны были изощряться в том, чтобы любыми средствами вернуть к жизни несчастные, истекающие кровью тела. Я вспомнил фантастические рассказы о госпиталях в Англии и Америке, о невероятном количестве лекарств и инструментов, которыми, как утверждалось, изобилуют эти госпитали. Однако здесь, в Китае, для лечения больных мы должны были экономить лекарства, а также изощряться и использовать всевозможные подручные предметы.
В почти полной темноте посадка была тоже довольно сложной. В крестьянских домиках мерцали лишь тусклые огоньки масляных ламп. Эти огоньки едва заметно выделялись на фоне более темных очертаний деревьев.
Однако старый самолет нужно было как-то посадить, и вот через несколько минут мы уже грохотали по взлетной полосе, вспахивая землю хвостовым костылем. При посадке По Ку не проснулся – так крепко он спал. Я выключил моторы, вылез из кабины, подставил под колеса тормозные башмаки, а затем вернулся в кабину, закрыл за собой дверцу и тоже уснул на полу.
Ранним утром мы оба проснулись от криков снаружи. Когда мы открыли дверцу, оказалось, что вместо выходного, на который мы так рассчитывали, нам предстоит полет. Мы должны были лететь с генералом на борту в другой район, где ему предстояло встретиться с Чан Кай Ши и обсудить с ним ход войны в провинции Нанкинг. Однако генерал был еще не совсем здоров. Он был ранен и только недавно начал поправляться.
