беспокоишься? Меня последние превращения просто измотали.
— Чувак, ты-то бессмертный. И не бывает, чтобы у тебя времени не хватало поспать.
Я и сама была выжата как лимон, поэтому места для сочувствия у меня в повестке дня не осталось. Особенно к вампиру, который и втянул Коула в наши дела.
Меня аж до боли в костях тянуло завалиться в фургон и поскорее спать, но с мотоцикла Джерико я сошла неохотно. Да, я влюбилась в мотоцикл, принадлежащий другому. И ощущала это как грех.
К сожалению, путь мне перекрыла Кассандра, и только тогда я заметила виноватые взгляды, которыми они обменивались с Бергманом. Начал он:
— Мы тут подумали, ну, понимаешь, пока ты на нас по новой не напустилась… в общем, мы хотим извиниться.
— Да, — поддержала его Кассандра. — Это была наша вина.
— Естественно, — согласилась я, хотя совершенно не успевала за ходом их мыслей.
— Я должна была тебе сказать, что зачарованные предметы могут подавлять естественную Чувствительность — скажем, возможность видеть слабые места в щите сборщика. Я знала, но не сказала ничего, потому что боялась, как бы Бергман не стал язвить насчет магии. И вот из-за этого моего упущения… ты могла погибнуть.
У нее задрожали слезы на ресницах.
— А я не должен был позволить собственным страхам превращать меня в такого идиота. Я… я не хочу совсем перерезать то, что нас связывает. С тобой так чертовски интересно… — Ага. И к тому же я — один из немногих друзей, у него оставшихся. Но он мужчина, и эту тему затрагивать не стал. — Ну, просто очень напряженно все это получилось… И ты извини, что я тебя подвел. — Он посмотрел на Кассандру, и она кивнула. — Извини нас обоих.
Вот уж правда, что убивают человека самые ему близкие.
Я скрестила руки на груди, чтобы не было искушения встряхнуть их обоих как следует или стукнуть головами. Я едва-едва не сказала им, что если хотят дальше со мной работать, так пусть ведут себя как взрослые, а не двухлетки, подравшиеся из-за игрушек в яслях.
Но тут у меня заныли руки, а потом и ноги. Я вспомнила лицо Кассандры, когда она везла меня в больницу, вспомнила глаза Бергмана, когда меня нашли стоящей в заливе с приставленным к собственному виску дулом.
Глубоко вздохнув, я ответила:
— Это задание каждому из вас нелегко далось. Вы оба — мастера своего дела, а потому у каждого из вас — непобедимая страсть играть исключительную роль, так что не сцепиться вы не могли. И все же вы сделали самую трудную часть работы и были отличной командой. — Я пожала плечами: — Я вас прощаю.
Кассандра всплеснула руками — она всегда так делает, когда радуется. У Бергмана глаза засияли так, что очки пришлось снять, чтобы не ослепнуть самому. Они победно хлопнули друг друга по ладоням — Бергману это показалось больно, судя потому, как он потирал руку о штаны, — и скрылись в фургоне. Но почти сразу Бергман вышел оттуда, держа в руках наш защищенный от подслушивания телефон.
— Это тебя, — сказал он Вайлю, передавая ему трубку.
— Да? — Вайль послушал секунд двадцать. Глаза у него потемнели — услышанное прошло сквозь фильтр эмоций. — Еще как хотим. Будем там через двадцать минут. — Он захлопнул телефон. — Давай переодевайся.
— А что?
— Это звонил Пит. Сказал, что нашли магазин мужской одежды, о котором ты говорила — тот, который обслуживал и Шуньяна Фа, и Десмонда Йеля.
— Магазин Фраермана? В Рино?
Он кивнул:
— Примерно после часа довольно интенсивного допроса портной признал, что Эдуард Самос довольно часто проводит совещания у него в магазине, и одно из них назначено сегодня на вечер. Пит зафрахтовал для нас самолет. У нас… — он посмотрел на часы, — восемнадцать минут, чтобы добраться до аэропорта.
Я пошла к двери.
— Жасмин?
Я обернулась.
— Не забудь зарядить пистолет.
Глава 38
В самолете я спала — самым лучшим сном, целительным. Без сновидений. Уж конечно, без хождения во сне. Таким сном, когда тебе потом абсолютно наплевать, храпела ты или нет.
Пит организовал и машину, которая нас ждала — с ясноглазым щенком-водителем в черной вязаной шапке и черном спортивном костюме. Он предложил нам кофе, открыл каждому дверцу и молчал, пока мчал нас по залитым неоном улицам Рино.
Припарковались мы рядом с магазином. Заведение у Фраермана небольшое, но выглядит, как роскошное — думаю, в основном за счет висящих в витринах черных фраков на фоне красного бархата, освещенных сверкающими люстрами.
— Вам разрешено войти внутрь, — сообщил нам водитель, не ожидая вопроса и показывая какую-то бумагу.
Я могла бы ему ответить: «Детка, наш босс не стал бы тратиться на наш полет сюда, не будь он уверен, что мы сможем войти в эту дверь». Но я только кивнула и вышла из машины вслед за Вайлем.
Водитель обошел здание вокруг — очевидно, чтобы перекрыть выход, если кто-то из участников совещания решит сделать ноги. Но у меня, как только я вошла в утопленный дверной проем, возникло чувство, что с беглецами возиться не придется.
— Не чую поблизости ни одного вампира, кроме тебя, — шепнула я Вайлю, работая над замком. Много времени это не заняло — у меня было ожерелье с акульим зубом работы Бергмана, и этот зуб мог превращаться в любой ключ. — Я вообще ни одного
— А единственная человеческая эмоция, которую я сейчас воспринимаю, исходит от нашего водителя, — ответил Вайль. — Он страшно взволнован.
— М-да…
Я это тоже уловила, и мне стало досадно. Быть может, потому, что он моего возраста, а я рядом с ним чувствую себя старой.
Мы осторожно вошли, обходя ряды вешалок с брюками и рубашками, пробрались в глубь торгового зала, где на двери, охраняемой двумя шкафами с обувью, висело предупреждение, что лучше нам туда не соваться, если мы посторонние. Но мы все равно вошли. И остановились.
Зрелище и запах остановили нас.
— Никогда не думала, что из такого крошечного человечка может натечь столько крови.
Я прислонилась к Вайлю, сдерживаясь, чтобы не сблевать, не заплакать, не упасть в обморок и не выругаться. И сдержаться оказалось легче, чем должно бы.
Морти Фраермана повесили на потолочной балке в петле из его собственного сантиметра. Потом кто- то —
У меня на бедре загудел телефон, я вышла, чтобы ответить.
— Да?
— Жасмин, это Кассандра.
— Что случилось?
— Коул вернулся.
