Стараясь не будить воспоминаний, она дрожащими руками сняла шаль. Джимми поспешил повесить ее плащ и расшитую сумочку. Бросив блокнот для рисунков, она разложила карандаши и краски. Финниган не торопился подойти к ней.
Подождав, пока она успокоится, старик предложил ей чашку чая. Стоя около нее, он не знал, что делать: заговорить или нет, а потом, так и не приняв решения, поплелся в свою часть здания.
Брайана испытывала двоякое чувство: возвращение домой и заточение. Не раз она ловила взгляд Майкла, глядевшего на нее, но он отворачивался и сразу же притворялся погруженным в работу. Она решила рисовать убогие картинки, но вскоре поняла, что не может этого делать. Недоставало рисунков с обручальными кольцами, и мысль о них снова терзала ее сердце.
Девушка отработала полный день, прерываясь только на предписанный обеденный перерыв. Когда приблизился вечер, она просмотрела свои материалы и отложила их в сторону. Быстро схватив шаль, она вышла, пока Майкл ничего не заметил. На улице она глотнула морозного воздуха, и, подталкиваемая нетерпеливыми пешеходами, у которых не было времени ждать, пока плачущая женщина освободит им дорогу, пошла домой.
Брайана весь день старательно сдерживала свои чувства. И сейчас она дала выход эмоциям, которые угрожали задушить ее. Неверие, обида и безответная любовь кипели внутри. Только гордость удерживала ее от взрыва. Вытирая слезы, девушка мечтала оказаться в безопасности у себя дома.
Тихо открыв дверь, она взбежала по лестнице, избегая кого-нибудь встретить. Она могла казаться спокойной весь день, но не ночью. Опускаясь на мягкий пуховый матрац, девушка понимала, что у нее нет безопасной гавани. Днем она была пленником издательства, вечером ее подкарауливала тетя Вирджиния, чтобы послать на какой-нибудь бал или вечер.
Стук в дверь вырвал у нее тяжелый вздох.
— Да?
— Это я, дитя. Можно войти?
Тетя Вирджиния говорила обеспокоенным, приглушенным тоном.
— Конечно. — Брайана села и попыталась скрыть следы слез.
— Ты так задержалась, дорогая. Я уверена, что ты беспокоишься о своем дяде.
Вирджиния опустилась рядом с ней, и Брайана почувствовала, как ей стало стыдно. Занятая своими проблемами, она в последнее время не спрашивала о здоровье дяди Роберта.
— Как он?
— Значительно лучше, — ответила Вирджиния. — И вот что я пришла сказать тебе. Доктор говорит, что он пошел на поправку, и к весне он окончательно выздоровеет.
Брайана обняла тетю.
— Я так рада.
— Я знала, что ты обрадуешься, дитя. Именно поэтому я хотела, чтобы ты узнала. — Вирджиния поднялась с кровати и пошла к двери. — Сейчас тебе не о чем беспокоиться.
Брайана постаралась улыбнуться в ответ. Разумеется, решила она, беспокоиться не о чем.
Следующие несколько дней прошли так же, как и предыдущие. В конце недели Брайана почувствовала, что ее нервы начали сдавать.
— Собрание. — Майкл вошел в здание без обычного приветствия и просто скомандовал: — Позовите Финнигана.
Борясь с искушением бросить в него блокнот для рисунков, она вместо этого скрипнула зубами, нашла Финнигана, и они вместе вернулись в кабинет Майкла.
— Хорошо, вы оба здесь. Заказ, на который мы претендовали, наш.
— Контракт Уолтерса? — удивленно спросил Финниган.
Это были крупные переговоры, которые, как рассчитывал Майкл, вернут им финансовый успех и продвинут дело дальше. Никто из них не думал, что престижная компания свяжет свой бизнес с издательством Гриффита. С такими влиятельными клиентами банки откроют фирме неограниченные кредиты. Брайана и Финниган, раскрыв рты, пораженно смотрели на Майкла.
— Первая реакция у меня была такая же. Но это только способ выбраться из «могилы».
— Когда нужно сдавать? — спросил Финниган.
— Первого февраля.
— Но мы тогда должны забросить работу с Лэндри, чтобы освободить прессы, — запротестовал старик.
Брайана переводила взгляд с одного мужчины на другого, а потом, медленно вставая на ноги, спросила:
— Заказ для сирот?
— Да, — коротко ответил Майкл. — Это прискорбно, но у нас нет другого выбора.
— Прискорбно? Оставить детей даже без тех нескольких пенсов, которые они могли заработать? Ты называешь это просто «прискорбно»? — Дремавшие эмоции Брайаны выплеснулись наружу.
— А что ты мне предлагаешь делать? Потерять единственную возможность, чтобы поставить жалкую фирму на ноги? — Голос Майкла был непоколебимым.
— Я бы хотела тебе напомнить, что прежде всего ты человек. — Забыв о присутствии Финнигана, Брайана свирепо смотрела на Майкла. — И ты можешь позволить себе как благотворительность, так и любовь, и это не будет слабостью.
— Мне не нужно, чтобы ты объясняла, как мне вести свой бизнес! — зарычал он в ответ, также не сумев скрыть нахлынувших эмоций.
— Ты забрал мою верность и мою любовь, ты растоптал их и выбросил. Я позволила тебе это сделать, и это была моя ошибка. Но я не приму участия в твоих планах вырвать кусок хлеба у детей.
Слова прозвучали как взрыв в напряженной тишине. Майкл не отвечал, и она повернулась, чтобы уйти.
— Мне жаль тебя, Майкл Донован. Ты будешь богатым, но ты станешь несчастным и безумно одиноким.
Раздавленный ее словами, Майкл смотрел, как она выходит из кабинета, уверенный, что на этот раз даже принуждение не вернет ее обратно.
— Ты глупец, — тихо сказал Финниган.
— Спасибо. Она еще недостаточно содрала с меня шкуру?
— Она права, и ты знаешь это. Ты придумал целую кучу оправданий, почему ты не можешь любить ее. Она умная и забавная. Полная новых идей, чтобы вложить их в эту старую кучу хлама. Она безумно старается, чтобы ты не потерял свой бизнес, не потому что он нужен ей, а потому что она точно знает, как ей нужен ты. Довольно неприятно, а? — Финниган с высоты своих шестидесяти с лишним лет внимательно посмотрел на Майкла: — А ты отвергаешь ее потому, что она ирландка. И это настоящая причина. Вот так- то, сынок. Ты можешь называть себя сыном Элизабет Гриффит, но ты все-таки сын Иэрин. И отказ в любви этой девушке не превратит тебя в англичанина. Никогда.
После ухода Финнигана Майкл долго сидел в кабинете, не замечая, как пустое здание окутала темнота. Доказательства его ошибок сложились в безмолвное обвинение. Забота Брайаны о сиротах только подтвердила, что ее не интересуют деньги. В своем стремлении быть правым он не повторил ошибки матери, сделал гораздо хуже: обидел Брайану. Ее гневная вспышка больно хлестнула Майкла. Но мог ли он отбросить все, ради чего работал и о чем мечтал?
К утру Майкл так и не принял решения. Он даже не побеспокоился пойти домой и переодеться. Последняя искорка надежды погасла, когда все работники заняли свои места, а стол Брайаны пустовал. Не вспомнив про пальто, он вышел из здания. Едва переставляя ноги, он вышел на переполненные улицы деятельного города. Летели часы, а он вглядывался в толпу, надеясь, что мелькнет лицо Брайаны.
Бродя без определенной цели, он остановился у «Астории», вспомнив свой первый обед с девушкой. Он слонялся по вестибюлю, пока встревоженный взгляд швейцара вынудил его покинуть ресторан. Майкл вышел на улицу и незаметно для себя подошел к театру Уоллок. Он смотрел на афиши, в которых были представлены новые пьесы, вспоминая, как закончился после спектакля тот вечер, а потом — незабываемая
