В Ливане дело идет к гражданской войне. Саша Мелихов уверен, что война и смута в Ливане инспирированы Израилем и потирает руки: «Гениально придумано!»
Несколько дней назад Максиму пришло письмо с просьбой погасить взятый кредит. Максим говорит, что у него украли паспорт и взяли кредитов на 350 тысяч. Мы стоим на ушах. Максим уверяет, что ему бояться нечего — фото в банке не его и всё такое прочее. Кредиты обнаружились в трех банках, это пока. Учитывая кредиты, которые набрала Марина со своим Даней, настроение тяжелое.
Всё делается, чтобы соблазнять молодежь: предложения о кредитах без всякого залога — на каждой водосточной трубе. Даже такие: «Помогу взять безвозвратный кредит! Звоните…» Спросил всезнающего зятя Скворцова, почему раздают деньги налево и направо? Саша махнул рукой: «Денег у банкиров столько, что они не знают, что с ними делать. Вкладывать в экономику никто не хочет, в торговлю не сунешься — все поделено, так хоть на процентах заработать…»
Егора Тимуровича Гайдара чуть не отравили. Он выступал по телевизору в передаче со Сванидзе, испуганный. Рассказывал, как попил чаю с булочкой в ирландском отеле, и ему сделалось дурно — лежал в номере больше часа, потом ему позвонили устроители конференции и спросили, не забыл ли он, что должен читать доклад о том, как 15 лет назад он был премьером и разваливал советскую экономику.
Спросили, наверное, другими словами, но суть та же.
Звонил в Смольный нашему куратору Соболеву, еще раз объяснил, почему отказываемся от денег на ремонт в этом году. Попросил принять все меры, чтобы деньги не пропали. В ответ холодок. «Вы должны были сами беспокоиться о своих деньгах, а не ждать, когда вам напомнят». «Я и напомнил». «Надо было раньше это сделать! А теперь придется отменять распоряжение губернатора, ждать, пока выйдет новое…»
Придется ехать отставляться, чтобы снять напряжение. Вроде и не виноват, но они хотят, чтобы я чувствовал себя виноватым: «Мы по вашей просьбе выделили деньги на ремонт, а вы, неблагодарный….»
Не зря привезли из Финляндии выпивку.
В «Роман-газете» вышло повествование в рассказах «Чикагский блюз». Рекомендовал Юрий Поляков, член редсовета. «Роман-газета» расходится по библиотекам страны, в столицах ее почти не знают. Директор «Р-Г» — писатель Юрий Козлов, его книгу «Колодец предков» прочитал с интересом.
Он сын нашего питерского писателя Вильяма Федоровича Козлова («Президент каменного острова», «Георгиевский кавалер», «Волосы Вероники», «Карусель» и многого др. Был очень популярный и тиражный автор. Сейчас его почти не печатают — издательская мода изменилась.) Несколько лет назад В. Ф. пытались грабить в собственной квартире на улице Маяковского — усадили в кресло, кололи ножом, чтобы он сказал, где хранятся деньги. Вильям Федорович вырвал нож, порезал двоих бандитов, разбил табуреткой окно, бился с бандюгами, как лев, одного едва довезли до больницы. Задал им трепку. Вот это, я понимаю, писатель! Они пришли втроем, с девицей, под видом заключения договора на его книгу с прибалтийским издательством. Вот и заключили…
С Вильямом Федоровичем мы часто разговариваем по телефону — он мальчишкой прошел все невзгоды войны, сейчас на лето уезжает в деревушку под Великие Луки, пишет каждый день и живет крестьянским трудом. Дал почитать мне «Злые сказки» — ни один журнал из либеральных не возьмется такое опубликовать. Что и подтвердилось: Володя Шпаков из «Невы» сказал, что это не их формат.
Были с бухгалтером в Смольном. Охранники при входе и бровью не повели, когда мой портфель, набитый бутылками, проехал через просвечивающее устройство. А если там коктейли Молотова? Ирина понесла сдавать папки с годовым отчетом, я побрел по кабинетам.
Зашел к Лукину, попили кофе, потрендели. Подразгрузил портфель, попросил передать напитки пострадавшим, замолвить словечко, чтобы ремонтные деньги не пропали. «И чего они полгода клювом щелкали? Деньги давно выделены, а нам ничего не сообщили!» Женя сказал, что в Смольном бардака не меньше, чем в других местах. Поздравил его с наступающим Новым годом. Лукин обещал держать меня в курсе событий, проводил до второго этажа, церемонно раскланиваясь по дороге с разными пузатыми мужиками. «Это генерал такой-то, — шептал мне, — служил в нашей управе…»
На самом выходе встретил Сашку Андреева из Мастерской молодой прозы времен Кутузова. Поболтали. Он советник председателя какого-то комитета. «И в чем твоя работа?» Глаза у Сани хитро заблестели: «Советы даю! С кем иметь дело, а кого на хрен посылать… — рассмеялся. — А ты с чем пожаловал?» Я махнул рукой: «Прогибался, отставлялся, непонятно за что…» — «Ну, это святое дело. Надо, надо… Как Максим, как Ольга?» В воспоминания литературной юности сползать не стали, обошлись общими фразами. Сашка вспомнил лишь, как его маленькая дочка Ксюша произнесла свое первое в жизни предложение: «Подумаешь, Каралис!» И рассмеялся.
Вдруг задумался: «Слушай, у тебя есть „Ока“»? — «Есть. Ольгиной тетке, как ветерану выделили, она мне передала по доверенности». Сашка захохотал: «Значит, это ты меня в прошлом году на Невском подрезал? Я еду, вдруг „Ока“ с левого ряда догоняет, смотрю — ты, такой важный сидишь, ни на кого не смотришь, потом „фьють!“ передо мною в правый ряд. Я еще думаю: ты или не ты? Значит, не ошибся! Ты и сейчас на ней ездишь?» — «Ездил бы с удовольствием, да никакого уважения на дорогах, и сын конфузится. Сейчас на „мицубиси-галант“…» — «Ну, это другое дело!» — похвалил Сашка. Я умолчал о возрасте машины, чтобы не разочаровывать приятеля.
Расстались.
Сашка писал неплохие короткие рассказы. Помню, дал мне пачку из сорока (!) штук. Два из них до сих пор помню: «Халтура» про сантехника, второй — про женщину, которая работала в газетном киоске и нашла свою судьбу.
Час назад голодная Белка съела половину блюда с заливным судаком. И лежит в уголочке, переживает свою вину. Не сдержалась.
Мы морили ее голодом — для лучшей дрессировки — по совету Марии Семеновой, автора «Волкодавов». Маша сказала, что своих стариков-подобрышей она только через голод хорошим манерам научила.
По наводке Марии свезли Белку в пригородный питомник, где сказали, что работы с ней будет много — она себе на уме и боязливая. По типу — хозяева ей по барабану, главное, самой уберечься. Мы рассказали о трудном детстве. Нам велели не кормить две недели, потом приезжать. Мы с Ольгой переглянулись: как это не кормить две недели? Не бойтесь, она зверь, а зверь может без пищи и месяц обходиться, сказали нам. Надо довести ее до такого состояния, чтобы она только о еде думала, голодные лучше всего дрессируются, даже безнадежные тупари и трусы. Ладно, думаем, попробуем.
На сегодняшний день, перед тем как сожрать заливное, Белка не ела дней десять. Это была вторая попытка введения ее в голодовку. Первую мы не выдержали на пятый день. Привезли Белку к дрессировщице, та покачала головой: «Толста. Голодного блеска в глазах нет. Последнего ребра не вижу. Еще голодайте!»
Мы уехали с сомнениями и покормили в тот же день — отчаялись и сильно засомневались в правильности такой методы. Решили бросить эксперимент и дрессировать своими силами — больно тоскливый вид был у Белки. Она словно укоряла нас: вот, прибилась к людям, думала, они меня любить будут, а они даже кормить перестали… Куда мне теперь деваться? Обратно к столбу, под сараем жить?
Но Маша убедила нас, сказала, что все собаки — артисты и придурялы, только так и надо поступать, расхвалила дрессировщицу, чьи овчарки снимались в ее фильме «Волкодав».
Ладно. Снова заголодала наша Белка. Опять привезли к дрессировщице. «Голодного блеска нет! Еще
