обед.
А на кухне мы с Дуней обнаружили вырванную с корнем фиалку. И не просто вырванную, а растоптанную, изломанную. Земля же в горшке была аккуратно разрыхлена и обильно полита.
Дуня, вздыхая, убрала с пола. Поворчала, но отцу ничего не сказала.
Через некоторое время лимон проклюнулся. Рос на удивление быстро. Отец подолгу стоял возле него, щупал листики, нюхал. Но вскоре росток зачах. Дуня, протестуя против варварского отношения к ее фиалке, к лимону не подходила, поливал его сам отец, и винить на этот раз было совершенно некого.
Отец ходил сумрачный, даже злой. Однажды он заговорил со мной поздно вечером после ухода наших обычных гостей. Он зашел на кухню, где я сидела у теплой плиты, читая что-то романтическое, приобнял меня за плечи.
— Вишь, как пусто. Ни цветов, ничего у нас нет.
Я обернулась. В его голосе были тоска и отчаяние. То и в самом деле были плохие времена — шестнадцатый год, конец лета…
— Что ты, папа, все наши здоровы, слава Богу, остальное тоже наладится.
Отец погладил меня по руке, как он это делал всегда, — от локтя к ладони, широкими взмахами, — и отошел к окну.
Теперь он стоял ко мне спиной. Руки сложены на груди, голова опущена.
— А что же Дуня фиалку, что ли, выбросила? Неужто нельзя было спасти?
Я не сразу поняла, про что говорит отец.
— Так ты же ее измял, только выбросить и оставалось.
Помолчали. Я подошла к окну и стала рядом с отцом.
Он взял меня за руку. Но не сжал ладонь, как обыкновенно, а держал мою в своей.
— А ты лимоны не любишь, — почему-то сказал отец, глядя не на меня, а в темную улицу.
— Кислые они, — ответила я первое, что пришло в голову.
— Верно, кислые, а я вырастить хотел. Уж так хотел.
Я расхохоталась.
— А фиалку Дунину зачем вырвал?
— Как затмение на меня нашло. Она ж мешала.
— Так и потом твой лимон не принялся.
— Верно. Но то ж потом. Дуня и теперь злится?
— Да уж не злится.
— А чего не сажает снова?
Я пожала плечами. Постояли молча. Потом отец вышел.
Больше он не предпринимал садоводческих шагов. Дуня же снова посадила цветы, да не одну фиалку, а несколько, хоть и одинаковых, в два горшка. Цветы удивительно быстро разрослись, хоть и были посажены в неурочное время.
Потом я не однажды видела лимонные деревья в местах, где они, казалось, совсем не могли расти, и всякий раз вспоминала отца и его попытку.
