Новые приключения в Стране Литературных Героев

предсказываются некоторые серьезные научные открытия.

Гена. Да? Это какие же?

Профессор. А что ты все меня допрашиваешь? Я же тебе сказал: используй преимущества своего возраста. Отправ­ляйся опять в Страну Чудес и все разузнай сам. Помнится, там есть один персонаж, который очень гордится своей ученостью, – глядишь, он тебе и поможет...

Хорошему совету отчего не последовать? И в результате мы слышим чьи-то душераздирающие стенания и вздохи. Слава богу, что это пьеса для радио, иначе пришлось бы описывать внешность незнакомца, а это совершенно невоз­можно: он ни на кого и ни на что не похож. Ни зверь, ни птица, ни рыба, ни мясо. Не случайно все иллюстраторы Льюиса Кэрролла рисуют его по- разному.

Гена. Извините, вы, кажется, плачете? У вас горе?

Незнакомец (он любит выражаться высокопарно и да­же время от времени начинает говорить белым стихом. Как сейчас). Да. Горе. И ужасное, увы.

Гена. А я вам не могу помочь?

Незнакомец. Увы, уже никто мне не поможет. А плачу я о том, что далеко уплыли годы моего ученья.

Гена. Ученья? А, наверное, вы-то мне и нужны! Как вас зовут?

Незнакомец. Ты спрашиваешь, как меня зовут? Это смотря по тому, кто зовет. Тот человек, что написал обо мне книгу, звал меня по-английски: Мок-Тартль. Иль иначе сказать: Лже- Черепаха!

Гена. Странно!

Незнакомец. Что ж странного сумел ты здесь узреть? На родине моего создателя из телятины делают суп, похожий на тот, что варят из черепахи. Вот он и называется: Мок-Тартль.

Гена. Значит, и мне вас так звать?

Незнакомец. Зачем же? Я люблю разнообразье. Вот ты откуда? Из земли какой?

Гена. Я? Из Москвы... Из России...

Незнакомец. О, там мне дали множество имен! Как только там меня не называли! Всего мне и не вспомнить нипо­чем. И Фальшивая Черепаха, и Черепаха Квази, и Черепаха Телячьи Ножки. Но более всего мне по душе, как обозвал меня один придумщик, его зовут Борисом Заходером... В общем, он дал мне имя: Рыбный Деликатес.

Гена. Так как же мне-то вас называть?

Незнакомец. Я думаю: зови Деликатесом. С твоей сто­роны это будет весьма деликатно.

Гена. Ладно. Так и буду. Но я вот что хотел у вас спросить. Вы, кажется, человек ученый... То есть, конечно, не человек, а... В общем, вы учились и...

Но тут Деликатес вновь начинает издавать стоны.

Что с вами? Опять плачете?

Деликатес. О боже! Я опять припомнил школу, где плавал на уроках столько лет!

Гена. Ну и что? Я тоже в школу хожу и тоже иногда на уроках плаваю, но я же вот не плачу!

Деликатес (насторожившись). Ты тоже ходишь в шко­лу? Интересно, на каком же уровне твоя школа?

Гена. Хорошая школа! То есть обыкновенная. Средняя, в общем.

Деликатес. Но на каком уровне она стоит? От поверх­ности моря?

Гена. Точно не знаю, но, уж конечно, выше моря. Над водой.

Деликатес. Выше? Над водой? Ты серьезно?

Гена. Конечно, серьезно!

Деликатес (с облегчением). Ну, тогда это несерьезно! Какое же тогда может быть сравнение с нашей, морской шко­лой? Это верхоглядство, а не образование, вот что это такое!

По правде говоря, у Гены нет особого желания горячо от­стаивать родную школу, но на всякий случай он решил оби­деться.

Гена. Интересно знать, почему это вы так решили?

Деликатес. Да потому, что в школе, которая над водой, только поверхностные знания и можно получить. У нас маль­ков – и тех глубже учат. А уж кто хочет по-настоящему углу­Питься в науку, тот должен добраться до самого дна. (Самодо­вольно.) Вот я сумел углуПиться и теперь имею Законченное Низшее Образование!

Гена. И что же вы в этой вашей школе учили?

Деликатес. О, кучу всяких наук! Ну, первым делом, конечно, учились Чихать и Пихать...

Гена. Вам что-то в рот попало? Вы хотели сказать: читать и писать?

Деликатес (строго). Если бы я хотел сказать: читать и писать, я бы так и сказал, будь уверен... Потом учили ариф­метику, всю насквозь: Почитание, Уважение, Давление и Иска­жение. Кроме того, раз в неделю приходила старая Мурена. Она нас учила разной муре: ну, там, Лживописи, Натюр-Мордам, Верчению Тушею...

Гена. Как-как?

Деликатес. Я бы показал, как, да что толку? Ведь по радио мою тушу все равно никто не увидит... Но главным прОпадавателем у нас был...

Гена (не удерживается, чтобы не поправить). ПрЕподавателем!

Деликатес. Кто учился в морской школе, я или ты? Конечно, прОпадавателем – они у нас вечно пропадали, то один, то другой. Что поделаешь, текучий состав... Так вот, главным прОпадавателем у нас был сущий Змей Морской. Между собой мы его прозвали Питоном.

Гена. Почему же Питоном, если он Морской?

Деликатес (с негодованием). Он был Питон! Ведь я ж его питоНец! И вот уж он-то мог углуПить все на свете, к чему ни прикасался. Он нам рассказывал про Страну Чудес, в которой мы живем, про ее Истерию и Биографию, про того человека, ко­торый ее придумал...

Гена. А, это уже другое дело! И что он про него расска­зывал?

Деликатес. Спроси лучше, чего не рассказывал! Все! Он говорил, что наш автор был профессор Мать-и-Мачехи и при­думал уйму всяких теорий. Например, Теорию Приносительности...

Гена. Относительности!

Деликатес. Нет, ты меня не собьешь! Не на того напал. Ясное дело, Приносительности. Ну, конечно, бывает на свете и Относительность, и даже совсем куда-нибудь Уносительность, да только кому же они нужны? Уж не знаю, как у вас, в вашей по­верхностной школе, а мы глубже смотрим. Мы мелко не плаваем! У нас в тихом омуте – и в том черти водятся! Короче говоря, мы любим, чтобы нам приносили, а не относили или тем более уносили. Ишь, чего захотел!..

Гена. Да, я вижу, от вас толку не добьешься. Вы с вашим Змеем Морским совсем углуПились. Привет!..

Опять они вдвоем – Гена и Архип Архипович.