— Порой все усилия кажутся тщетными, — начал Катта. — Я давно убеждал императора в необходимости обезопасить дороги. Не помню, как часто я говорил об этом Сыну Неба, но вокруг него толпится столько советников, которым он внимает. Глупости, сходящей за мудрость, нет конца. И все же мои слова наконец услышаны: уроки истории нельзя сбрасывать со счетов. Трон будет надежно защищен только при условии мира в стране, а мир и покой должны начинаться с обеспечения безопасности дорог и водных путей. — Яку сделал паузу и поймал взгляд Нисимы. — Выполняя свой долг, я приеду в Сэй… — он замялся, подбирая слова, — … по военным делам. Если по прибытии я смогу быть хоть в чем-то полезным князю Сёнто, то почту это за великую честь. — Яку понизил голос, и княжна наклонилась поближе, чтобы расслышать его. — Не знаю, что происходит в Сэй, моя госпожа; боюсь, что настоящую угрозу для вашего отца представляют не дикари. Обязанности удерживают меня на канале, поэтому в Сэй я буду не раньше, чем через несколько недель, но я потороплюсь. Вся эта ситуация не на шутку меня тревожит, княжна Нисима.
— Вы и так уже сделали очень много. Если бы не вы, не знаю, что случилось бы в нашем саду.
Яку скромно потупился.
— Да… — Он помолчал, а потом придвинулся к ней и едва слышно зашептал: — Признаюсь только вам, Нисима-сум, меня терзают сомнения. Мне не известны ни намерения императора, ни то, сколько раз я служил инструментом… дворцовых интриг. Я был верен Сыну Неба, как родной сын, однако теперь я лишился покоя. Далеко не все похожи на вашего отца, известного постоянством своих убеждений.
Нисима тоже зашептала, словно делясь секретами с возлюбленным:
— Вы служите не просто Сыну Неба, Катта-сум, а всей Ва и ее жителям, даже когда отправляетесь на канал исполнить волю императора. Вы не можете отвечать за поступки своего сюзерена; долг и не требует этого. Преданность… идет от сердца.
Генерал протянул руку и коснулся щеки Нисимы. По телу девушки пробежала волна удовольствия.
— Ваши слова греют мне душу, Нисима-сум, они достойны мудрости Сёнто. — Яку наклонился и медленно, с нежностью поцеловал княжну. Нисима прильнула к нему и ответила на поцелуй со страстью, поразившей ее саму. Сильные руки заключили ее в объятия, пальцы Яку нашли в складках кимоно ее грудь.
— Не знаю точно, что произошло в ущелье Дендзи, — зашептал Яку ей на ухо. — Столько всего случилось после того, как я связался с Домом Хадзи-вары. Если бы я знал… Хвала богам, князь Сёнто — искусный полководец, и все закончилось благополучно.
Прежде чем княжна успела ответить, Яку закрыл ей рот поцелуем, но она вдруг встревожилась. О чем он говорил? Что там насчет ущелья Дендзи?
Яку осторожно опустил ее на подушки. Его руки скользнули по парчовому поясу Нисимы, и девушка вдруг почувствовала, как натянулся шнурок с монетами, обвязанный вокруг ее талии.
— Нет, — слабо запротестовала княжна, когда генерал нащупал узел пояса. — Нет, — прошептала она более решительно, но он словно и не слышал. Молодая женщина попыталась отстраниться. — Катта-сум, что вы… — Он целовал ее, как будто отвечая этим на все вопросы.
В душе Нисимы нарастала тревога. Что он говорил о дяде? В чем хотел оправдаться? Внезапно слова Яку показались ей фальшивыми,
Он принялся развязывать ее пояс. Княжна начала отбиваться, однако Яку был таким большим, что даже и не чувствовал ее сопротивления. Нет, этого не должно произойти! Он лжет. Монеты — их переносили императорские стражники. Командир гвардейцев не мог не знать об этом.
Нисима схватила Черного Тигра за руку и попыталась удержать его. Она сама позволила ему это, пришла к нему по собственной воле, как еще он мог отреагировать на ее поведение? И все же она этого не допустит.
Противостоять силе тренированного единоборца Нисима не могла, и Яку уже начал снимать длинную парчовую ленту, которая удерживала полы ее кимоно. Он коснулся ее тела под тканью, и княжной овладела странная слабость. Теплые пальцы ласкали ее грудь. «Он спас жизнь дяди», — пронеслось вдруг в голове у Нисимы, хотя почему эта мысль всплыла на волнах наслаждения, она и сама не знала.
Рука Яку опустилась от груди к талии, и в одно мгновение княжна очнулась от грез.
— Нет!
Яку отлетел к стене и обнаружил себя неуклюже распластавшимся на полу каюты, возле деревянной опоры. Нисима стояла перед ним, пытаясь придать своему наряду более или менее приличный вид.
— Расскажите мне, что произошло в ущелье Дендзи, — ровно проговорила она.
Яку затравленно посмотрел на нее, как загнанный в ловушку зверь.
— Вы состоите в союзе с орденом ботаистов!
— Я — в союзе с Сёнто, прошу не путать. Моему дяде причинен вред?
— Князь Сёнто… — Яку умолк, словно был не в силах прийти в себя от изумления. — Князь Сёнто уже в Сэй, княжна Нисима. Он в Сэй, целый и невредимый, в этом нет сомнений. Хадзивара хотели устроить ему западню в ущелье. Не знаю, какие силы стоят за этим, хотя лично я обратил бы взор на императорский двор. Уверяю вас, княжна, я только установил связь с Хадзиварой, и ничего больше, и даже это я сделал не сам, а через своего брата. — Яку изменил позу на более достойную, но так и не поднялся на ноги. — Откуда вам известны боевые искусства монахов-ботаистов?
— Не понимаю, о чем вы, генерал, — невозмутимо ответила княжна. Она привела одежду в порядок, но ее лицо и шея еще горели. — Если в вашем распоряжении есть лодка, на которой меня отвезут обратно, я не стану вам далее докучать.
— Нисима-сум… Я более предан вам, чем вы предполагаете. Хотя многое мне неизвестно, вскорости я смогу раскрыть тайны, и эти сведения будут крайне полезны для Дома Сёнто. Я — человек чести и служу только подобным себе.
Нисима двинулась к выходу.
— Мне нужно все обдумать, Катта-сум, — мягко сказала она. — Происходит столько непонятного — и в империи, и в моей душе. Я повела себя с вами нехорошо и прошу извинить меня за это; я не смею поступать так, как велит мне сердце. Князь Сёнто спас меня и мою мать — нет, не отрицайте вину императора, вы знаете, что я говорю правду. При желании я могла бы стать серьезной угрозой трону. Ваш император никогда не простит мне этого. Мне многое нужно сделать, слишком многое. Прошу, Катта-сум, не вводите меня в смущение. — Нисима раздвинула створки ширмы, но перед уходом обернулась: — Встретимся в Сэй, генерал. Мы поговорим с вами там, в Сэй.
34
Пони были крепкими и выносливыми — их специально выращивали для жизни в суровых условиях северных степей. В сумерках животные ровно трусили вниз по узкой тропинке, пролегавшей по длинной ложбине, и стук их копыт наполнял сердца всадников уверенностью.
Несмотря на длинные плащи, было видно, что всадники эти — монахи ордена ботаистов, инициат и неофит.
По мере приближения к дну оврага тропинка несколько выровнялась и расширилась. Там и тут встречались чахлые кустарники и редкие низкорослые деревья, будто разбросанные по лощине безжалостным ветром мертвых земель.
Путники ехали молча, пока на дороге им не попался большой камень. Решив, что у камня можно укрыться на ночь, они спешились. Комавара сразу принялся расседлывать пони — двух верховых лошадей и третью кобылку, которая выступала в роли вьючного животного и несла на спине нехитрое снаряжение — в основном запас воды. За шесть дней путешествия на север от границ Сэй оба путника привыкли к этой процедуре и не собирались ее менять.
Постоянный северо-западный ветер казался нескончаемым выдохом умирающего человека — не свист и не стон, а какое-то смешение того и другого, выдававшее безграничную боль. Степь понемногу уступала место пустыне. Уже несколько столетий сэйянцы знали, что степь высыхает, хотя почему это происходит, объяснить никто не мог, лишь ветер доносил до людей звуки мучительной агонии.
Вихрясь вокруг большого валуна, у которого приютились странники, ветер поднимал в воздух клубы пыли, въедавшейся в складки их одежд и поры кожи. Растирая покрасневшие глаза, Комавара приблизился к месту, где скорчился Суйюн.
— На ночь вам опять нужно сделать примочку на глаза, брат, — сказал инициат Комаваре.
