большие дома, частично скрытые за высокими стенами, хотя почти все они были знакомы Нисиме — ей довелось побывать на приемах во многих богатых домах столицы.
Наконец они приплыли к острову, где располагалась резиденция госпожи Окары. Это был один из двенадцати островов на окраине города, где дома выходили на Озеро Затерянного Дракона и зеленые холмы. На пристани княжну встретил слуга госпожи Окары — мужчина средних лет с обезоруживающей, как у ребенка, улыбкой.
— Княжна Нисима, ваш визит — большая честь для нас. Госпожа Окара ждет вас. Ее дом неподалеку отсюда, в ста шагах. Не желаете ли проехать? — Он указал на четверых носильщиков, которые держали открытый паланкин.
— Сегодня отличное утро для пешей прогулки, — ответила Нисима и двинулась вперед. Они зашагали по узкой, мощенной булыжниками улочке, ведущей вверх по холму: слуга, носильщики с пустым паланкином, княжна Нисима и ее телохранители.
— Я никогда не бывала здесь раньше, — призналась Нисима. — Много ли домов на острове? — спросила она слугу художницы, который шел рядом и держал над ней зонтик от солнца.
— Всего около ста, госпожа; почти все они расположены на другой стороне, поближе к городу. На озере живут только те, кто предпочитает покой, хотя, как вы и сами видите, здесь очень красиво.
Нисима огляделась и признала, что это правда. Клены полыхали ярко-малиновым цветом, вишневые листья, ковром устилавшие улицу, окрасились в темный багрянец. Осенние цветы перевешивались через низкую каменную ограду, а за ней сверкало в солнечном свете озеро, и белые паруса лодок издалека напоминали нежные лепестки, разбросанные по воде ветром.
Вслед за проводником Нисима и все остальные свернули на тенистую аллею, а затем по небольшому мостику перебрались через журчащий ручей. За мостиком высилась залитая солнцем каменная стена с деревянными воротами.
Войдя во внутренний двор, Нисима увидела средних размеров дом в прелестном деревенском стиле, который всегда нравился княжне. Госпожа Окара с верхней террасы заметила гостью и спустилась по широкой лестнице, чтобы встретить ее.
— Княжна Нисима, я счастлива, что вы так скоро откликнулись на мое приглашение. — Дамы любезно раскланялись.
— Я… я только рада, если это так, но мне, право, неловко — и мы обе знаем почему.
— Не будем об этом, княжна Нисима. У наших семей в прошлом было слишком много общего, нам совершенно не стоит смущаться по пустякам. Я заинтересовалась вами уже давно. Да будет вам известно, я наслышана о вашем таланте, и если не приглашала вас к себе раньше, причиной тому лишь моя страшная невежливость.
— Вы чересчур добры ко мне, госпожа Окара. Знаменитая художница тепло улыбнулась и жестом подозвала Нисиму поближе.
— Расскажите мне о своем отце, княжна. Он отплыл в Сэй, как и собирался?
Хозяйка и гостья развернулись и пошли к лестнице.
— Он уехал три дня назад, госпожа Окара. Сегодня утром я получила от него письмо. Они плывут быстро, и у них все отлично. — Княжна помолчала. — Не сочтите мою просьбу за дерзость, госпожа Окара, но мне бы хотелось, чтобы вы называли меня Нисима-сум.
— Моя дорогая, ни одна ваша просьба не может быть дерзкой. Я знакома с князем Сёнто уже более тридцати лет. Я также знала вашу матушку, вам это известно?
Нисима удивленно покачала головой.
— Это было очень давно, мы тогда были моложе, чем вы сейчас. Вы очень похожи на свою мать, хотя, должна сказать, вы еще красивее.
От этой похвалы щеки княжны зарделись, как кленовые листья.
— Этого не может быть, госпожа Окара. Я видела портреты моей матери в юности. Она была настоящей красавицей.
— И все-таки вы красивее ее. Пожалуйста, называйте меня Окара-сум, я тоже почту за честь такое обращение.
Обе дамы поднялись по ступеням на террасу, где слуги уже подали дымящиеся чашки с чаем.
— Какой живописный вид, Окара-сум! Просто дух захватывает. Наверное, это очень уединенный и тихий уголок, — заметила Нисима, когда они уселись на подушки под лучами золотистого осеннего солнца.
— Да, здесь красиво и спокойно, но от мира не отгородиться, Нисима-сум. Мы должны помнить об этом. — Художница сделала паузу, потом неожиданно сказала: — Я беспокоюсь за Мотору-сум и его назначение наместником в Сэй. — Она мягко коснулась руки княжны. — Я не хотела вас расстроить. Ваш отец мудр, он гораздо умнее, чем о нем думают.
— Вы ничуть меня не расстроили, Окара-сум. Верно, отец очень умен, но он также и бесстрашен, вот что меня волнует.
— Он всегда был таким, сколько я его знаю. И его отец был точно таким же. Это у них в крови.
«Да, — мысленно согласилась Нисима, — это у них в крови, но не у меня. В моих жилах течет кровь рода Фанисан, — княжна внезапно почувствовала, что воля ее окрепла, — хотя духом я — Сёнто».
— Не желаете ли взглянуть на мою мастерскую? — любезно предложила госпожа Окара.
— О да, конечно! С огромным удовольствием. Окара и Нисима отставили чашки с чаем и спустились по ступеням к дверям студии.
К тому времени, как Нисима покинула усадьбу художницы, подул свежий ветер, и пока сампан княжны добирался до каналов имперской столицы, на озере поднялись небольшие волны. Отдернув занавесь в сампане, Нисима увидела на поверхности озера кудрявые барашки, и лодки, подгоняемые ветром, вдруг побежали быстрее.
Впечатления от мастерской госпожи Окары до сих пор будоражили ум девушки и в то же время заставляли чувствовать собственную ничтожность. Какая бездна таланта! В уверенной отточенности каждого мазка на всех полотнах знаменитой художницы проявлялись десятилетия кропотливого труда. Суйюн верно подметил, подумала Нисима, в каждую картину госпожа Окара вкладывает частичку своей внутренней красоты. Она не прячется за своими творениями. Странно, ведь в жизни она стремится к отшельничеству, хотя, наверное, уединение нужно ей для того, чтобы сосредоточиться на работе. Такую известную художницу постоянно отрывали бы от дел, если бы она не принимала необходимые меры.
Перед глазами Нисимы вновь всплыли увиденные ею картины. Один из пейзажей — незаконченный вид с террасы на озеро — особенно потряс княжну. Когда же она высказала художнице свое восхищение полотном, та лишь отмахнулась: «А, этот этюд. Я начала его много лет назад, и мне он никогда не нравился. Не думаю, что у меня появится желание закончить его», после чего увела Нисиму к другой картине.
Княжна покинула мастерскую, обуреваемая смятением. Она мечтала создать хотя бы подобие этого шедевра, а тут выходило, что госпожа Окара забросила его, как неудачный набросок.
Жизнь госпожи Окары казалась Нисиме невыразимо притягательной: ее приводила в восторг свобода художницы, отстраненность от суеты общества и обязанностей женщины из аристократического рода. Княжна Нисима считала такую жизнь идеальной.
Госпожа Окара посмотрела этюды, которые принесла с собой Нисима, и отозвалась о них очень лестно.
«Она — старая знакомая дяди, — думала Нисима, — вряд ли она сказала бы что-то другое». И все же какая-то часть ее души хотела верить словам художницы, и вскоре княжна убедила себя, что госпожа Окара слишком честна, чтобы солгать ей в глаза. Всего мгновение спустя девушка опять была уверена, что недостойна похвалы, и госпожа Окара просто проявила вежливость, как на ее месте поступил бы любой воспитанный человек.
Пока княжна металась между тайными надеждами и неуверенностью в своих силах, лодки свернули в более широкий канал, где чуть не столкнулись с десятком других судов, которые выстроились в очередь перед заграждением, поставленным императорской стражей. Нисима услыхала, как стражник на первой из трех ее лодок начал кричать: «Дорогу княжне Нисиме Фанисан Сёнто! Дорогу! Дорогу!» Какое неудобство, подумала княжна, откидываясь на подушки. Интуиция подсказывала ей, что следует держаться настороже.
Поворачивать назад было поздно — обходить посты императорской стражи запрещалось, к тому же
