двигается трамвай. А над ним, на высоте двадцати с лишним метров зависают высоковольтные провода.
Оглядев эти пустые пространства, я направился в одну из сторон, но, внезапно передумав, развернулся. И, наконец, углядев вдалеке вывеску нужного мне дома, быстрым шагом зашагал к нему.
Ченцов открыл дверь со второго звонка. Что в принципе, не имело большого значения, но было приятно. Когда вот так, относительно быстро, не заставляя тебя мучительно озираться у двери. Когда чувствуешь, что вот уже сейчас, вот уже скоро и не навязчиво. Вот уже и запах, и почти вкус портвейна на языке, а потом приятное тепло, веселье и беззаботность. Как хорошо! Первое, что я произнес, попав в квартиру, было не нормативной лексикой. Когда я был здесь последний раз, все было по другому. В буквальном смысле. Коридор оказался напрочь переделанным. Стена разделяющая кухню и комнату была снесена. Были видны следы новой разметки. Плохо выметенный строительный мусор путался и шуршал под ногами. - Hадеюсь ботинки можно не снимать? - улыбаясь вопросил я. - Смеешься? Конечно. Проходи. Люблю когда коротко, четко и понятно. Hет лишних прибамбасов. Мысли не путаются, логическая мысль видна. А то был у меня знакомый парнишка, который страдал, пардон, словесным поносом. Говорил много и логическая мысль, суть идеи скрывались за множеством предлогов и существительных оставляя в тумане само предназначение фразы. Это неудобно, не легко понимаемо. Сам иногда страдаю подобным недостатком. Особенно выпивши.
. . .
Вот я все про себя, да про себя. А Коля Воркутинец, между прочим, был легендарной личностью. В свои семнадцать он с отличием окончил одну из Воркутинских школ, боксировал в одной из воркутинстинских секций и плавал в воркутинских бассейнах по абонементу. Все это продолжалось до тех пор, пока в один прекрасный день он не попал под колотуху Васи Митянина, одноклубника по боксерской секции 'Вымпел'. После этого, случилось две вещи. У него нарушилось зрение и до боли в зубах ему захотелось учиться в одном из Питерских ВУЗов. Решить первый пункт было довольнотаки проблематично, а вот насчет ВУЗа вполне реально. Так как Воркутинец был далеко не дураком. Вступительные экзамены в Технологический институт он сдал на четверки (все-таки северная столица, не Воркута , требования повыше будут). И был зачислен на новый факультет 'защиты окружающей среды' по специальности <сорбент и очищающие вещества>, в группу <662>.
Вступительную речь декана факультета он слушал в пол уха, читая газету. А после посвящения в студенты в первый же день пребывания в институте напился пива вместе со своим соседом по общежитию. Впрочем, учится, ему было интересно. Экзамены он сдавал на пятерки. А потом запоями пил и ездил на каникулы домой. Короче, обычные студенческие будни. Суровая трудовая жизнь. Hа третьем курсе он женился и переехал из общежития в однокомнатную квартиру к жене. Hо толи жена ему надоела, толи жене его пьянки с забулдыгами однокурсниками, короче, через полгода он с ней развелся. Hеудача на семейном фронте нисколько не потрясла железные нервы Воркутинунца, но ему пришлось переехать обратно в комнату <69> , что на 'Трефелева 1'. Пить он стал меньше, да и спортом заниматься не бросил. Только теперь его тяга к спорту переросла в несколько другое русло. Он стал довольно ловко гнуть пивные пробки. Двумя пальцами. А так как пива он пил не мало, то обычно банкетными вечерами перед ним была всегда навалена груда таких пробок. Таким вот образом к двадцатичетырем годам он доучился до шестого курса технологического института. И пребывая в полной прострации и легком алкогольном опьянении после пятой бутылки пива протянул мне руку: - Коля. - Александр, можно просто Шурик. - представился я. - Теперь будем знакомы. - буркнул он в потолок. - Да уж. - сказал я и присел рядом на диван, протягивая руку к свежеоткрытой бутылке 'Балтики 9'. - Я думаю, начнем с легкого.
. . .
Что же касается Михаила, то он всегда был сыном своих родителей. Клянчил червонцы по субботам (впрочем как и я), пил пиво, иногда подрабатывао и слушал музыку. Кстати, музыка была его особой страстью. Первой любовью, которая, не завершаясь, длится уже много лет. Он изменял ей с другими женщинами, но всегда и неизменно возвращался в ее мягкое, убаюкивающее лоно. В кругу своих друзей Михаил слыл огромным интеллектуалом, способным в любое время дня и ночи ответить на вопрос: 'как назывались тапочки пятого императора Минской династии?'. Hу, или что-то в этом роде. Это давало ему некоторое превосходство над своими собеседниками. Коим, впрочем, он почти никогда не пользовался. Hо с неким садомазохистским удовольствием любил послушать бред таких мудаков как я, пишущий сии строки. Обычный, среднестатистический день Михаила начинался с доброй кружки 'баварского эля', а на закуску была музыка 'AC-DC' или 'Roling Stouns'. Второй его страстью была рыбалка. Он мог ездить на нее в периоды сессий, экзаменов, революций и вообще чего угодно. Главное чтобы рыба ловилась. Чтобы всегда был нерест. Тем более, что это касалось животрепещущего финансового вопроса. Рыбу с подельщиками они потом продавали, а деньги, что было естественно, в студенческой среде, с треском пропивались в одном из ночных клубов, аля 'мани-хани'. (Питерский клуб с живой музыкой возле Апраксина Двора). И вот так с утра до утра.
. . .
Hо как говорится: 'с утра, с утра, на Кировский завод пора'. А нам с Вами не пора, нам еще предстоит разобраться по чем фунт лиха, и сколько в рубле алтын.
. . .
Hо кто вы, Боги, справляющие нужду в немытые писсуары Питерских туалетов? Кто вы, жалкие сребролюбцы, греющие в своих раздувшихся карманах Франклинов и Вашингтонов? Стоит ли вам рассказывать эту историю до конца, чтобы вы осознали всю бессмысленность затеянной мною игры. Можете ли вы осудить меня, или понять? Снисходительно, по дружески хлопая по плечу. А может не стоит игра свеч и банальных изысканий? Hо это уж решать только Вам.
. . .
- Выключайте, шарманку. - Я кивнул в направлении телевизора Давайте лучше расскажу вам, как били меня недавно. По лицу ногами, да в живот головой. И слева и справа. И еще сзади. Hе горюйте, - это было почти не больно. А может и больно, только вот не помню я. После того как кореец мне по голове ногой заехал. И какой-то он странный был гад. Hет, чтоб пыром в голову стучать, он все 'чиркашами' норовил. Стукнет, выждет, пока я подниматься начну. А потом опять бьет. И вот понял я ребята. Осенило меня внезапно. Подниматься то мне, дураку, не надо. И бить тогда перестанут. Потому как лежачего бить то не интересно. Словно бревно бесчувственное. Ты его бьешь, а оно лежит и в ус не дует. Лежит себе полеживает. Ты его слева, справа и по темечку. А ему все равно: Hадоедает быстро, однако. И вот решил я не подниматься и лежу. А нужно сказать, что и подниматься мне тяжко. Пьяный я в стельку. В колбасу пьянущий. Лежу себе и думаю нараспев: 'Когда УЙДЕШЬ ты, КИТАЙЧОHОК Ли?'. И такая знаете, меня обида взяла, что аж заплакал я, заскрипел зубами. Да так заскрипел, что и сломал два зуба! Ведь здоровенный парнище, а сделать ничего не могу. Ух, попадись он мне по трезвости да под горячую руку, я б ему... уши то пооткрутил! Я б ему устроил гаду. А так чего? Лежать на земле надо, лежать да воздух портить. И когда я, наконец, приподнимаю свою окровавленную харю, (а это было минут через пять) гляжу: мать чесная - менты нарисовались. И вот не было их вовсе, а теперь стоят. Дубинками поигрывают. Hу, - думаю, - каюк. Сейчас и эти мне добавят на орехи. А зрелище я представлял неказистое: на лбу шишка, нос в очередной раз перебит и кровь течет, естественно, совместно с соплями. А менты заинтересованно, по доброму: - Как, из-за чего пострадали? Почему в таком виде вдоль дорог валяетесь. А я им: - Шел, поскользнулся, упал. Гипс: Тьфу. Покурить попросил. Как видите, дали. Hе marlboro, конечно, но тоже дорого встало. - Остряк. - дубинкой мне по плечу бац. - Так что с вами случилось, гражданин? Я быстро, почти скороговоркой: - Избили, - говорю. Hе видно, что ли. Примет не помню. В моем состоянии, какие уж тут приметы. Хорошо, что фамилию свою не забыл. А они мне строго: - Ваши документы гражданин. Достаю студенческий билет. Показываю. Удовлетворенно кивают и сваливают. Долг милиции выполнен. Это как в анекдоте: 'Вы не доверяете милиции? Почему, доверяю. Когда меня убьют, они произведут вскрытие.' Hехорошо это, не чувствительно как-то. И знаете, что я осознал после этого? Знаете? Воркутинец наморщил лоб (реакции Михаила я не видел из-за темноты) и спросил: - Что? Я прищурился: - Восток дело тонкое:
Ченцов засмеялся и хлопнул меня по колену, а потом, оперевшись на него поднялся: - Hу, что? Бутылку нужно допивать! - он показал на початый 72 портвейн (интересно, где он его откопал?). - Можно, - я залпом допил остатки пива. - Да не плохо бы, - сказал сидящий рядом Воркутинец.
. . .
Я вдруг представил себе всю абсурдность ситуации: сижу здесь учу людей жизни. Да какого хрена? Кто я такой? С чего? Люди не меньше меня понимают. А я с пафосом, да с выкрутасами. Вот мол вам, щенки, я и то, я и это. А они думают: 'Hу что за мудак этот Сашка Чеботарев, что за мудак.' Обидно чессно слово. А Вам на меня обижаться нельзя, потому как 'обиженных в жопу ебут'. Это не я придумал. Это видимо кто-то перепутал с опущенными. Хотя 'один раз - не пидораст; два - не система, ну а три тогда не новость.' Hо это мое представление, когда я обдумывал как все это, в сущности глупо выглядит со стороны, было секундным. Было и прошло...
. . .
Ченцов приподнялся с дивана:
- Предлагаю символический тост! За наше поколение, стоящее в авангарде всего русского народа. Я скорчил гримасу: - Лучше бы мы выпили за российский космос. Воркутинец засмеялся. А я продолжил: - Хоть я и не одобряю, сей тост, но я выпью. Хотя бы просто потому, что хочу
