Дни понеслись стремительно. Наступил август.
Приближался день рождения Санни, а с ним и день Светкиного отъезда: она пробыла в Корее год, и ее контракт подходил к концу.
Юля с Викой уехали чуть раньше. Мы провожали их с грустью: за это время мы очень сдружились и успели привыкнуть друг к другу. Все мы сквозь слезы смотрели вслед отъезжающему микроавтобусу, хотя девчонки и заверяли нас, что скоро вернутся.
На удивление всем нам, на прощание «мама» преподнесла девочкам подарки, и даже купила костюмчик Юлиному ребенку. До этого она ни разу никому ничего не дарила.
Мы со Светкой сразу отметили, что в клубе без них стало скучно. Юлька всегда отличалась потрясающим талантом так рассказать самую заурядную историю, что Пушкин бы позавидовал! Мы вспоминали их со смехом и печалью. Расставания всегда неприятны…
Однажды вечером мы сидели в клубе в ожидании первых посетителей, вспоминая наших улетевших домой подруг, как вдруг заметили вошедшую в клуб «Идеальную». Она шла, пошатываясь, не накрашенная, с опухшими от слез глазами. Что-то явно произошло.
Светка сорвалась и побежала навстречу подруге:
– Садись сюда. Что случилось? – с тревогой спросила она.
Олин, прежде идеально красивый, рот расплылся в кривой усмешке:
– Меня кто-то сдал, – пробормотала она пьяно, что вообще-то было редкостью.
– Что значит – сдал? – не поняла Света.
– Ты когда утром ушла, мы с Джимом еще спали. Тут кто-то постучал. Мой пошел открывать. Я чувствую, что-то долго его нет, и пошла посмотреть. А там он стоит и с Ромео разговаривает. Представляешь? Кто-то из девок ему сказал, что я с Джимом живу, да еще и показал где, – она разревелась с новой силой.
В какой-то момент мне ее стало даже жалко, но это быстро прошло. Как вы помните: «каждый получает то, что он заслужил». И я была твердо в этом убеждена.
– Допрыгалась! А я тебе говорила, что добром это не кончится!? – громко начала Света, но потом решила, что момент для нравоучений не совсем подходящий, и сбавила обороты. – Ну а что Джим? А Ромео? Они подрались?
– Нет, не дрались. Они спокойно говорили… Джим сказал, что мы уже полгода вместе живем. А Ромео поделился, что мы с ним четыре месяца провстречались… Меня даже слушать никто не стал. Ромео сразу ушел, а Джим оделся и… и тоже ушел, – сквозь слезы и всхлипывания рассказала она.
– Оль, я, правда, не знаю что сказать. Может, кто-нибудь из них да простит? Ну, не реви ты…, – вид у Светки и впрямь был растерянный. А что тут еще скажешь?
Ольга поплакала еще немного на Светином плече и ушла.
– Вот блин, жалко мне ее. Хотя, головой думать надо было! – произнесла моя подруга, немного отойдя от такой новости.
– Ну, так за двумя зайцами погонишься – порваться можно, – спокойно резюмировала я. – И не надо было над своими же девками насмехаться. А то, знаешь ли, не всем приятно, когда тебе в лицо говорят, что уши большие, нос кривой, умишко маленький и так далее. Зачем было гадить там, где ешь? Вот и нажила себе врагов.
– Ну да. По-любому свои же и сдали.
Со временем мы узнали, кто же все-таки сдал «Идеальную». Оказалось, – девочка из ее клуба, у которой Ольга в свое время увела «костюмера».
Джим в конечном итоге ее простил, и они все-таки расписались в Сеуле. Но я не сомневалась ни минуты, что он об этом еще пожалеет. Такие «пташки» для тихой семейной жизни с бедным военным не приспособлены. Джим для нее был всего лишь «визой» в Америку. Собственно, как и Ромео.
С Майклом у Светы отношения так никуда и не продвинулись, а вскоре и совсем закончились. Собственно, он ей никогда ничего и не обещал.
«Идеальная» же и там успела напакостить. Она зачем-то сказала Майклу, что Светка, похоже, беременна, но факт этот тщательно скрывает. Произошел грандиозный скандал. Света с трудом убедила Майкла, что никакого ребенка и в помине нет, но отношения были подорваны.
С Ольгой они после этого не общались, чему я была крайне рада. С нашей самой первой встречи она показалась мне «гнилой» насквозь. Такой она собственно и была.
А после разрыва с Майклом моя «боевая подруга» ушла в глубокий запой.
В этот момент мне было ее действительно жаль. Она отчаянно любила Майкла, зная, что никакого будущего у них нет.
Это ужасно, любить безответно!
Она надеялась, что Майкл вот-вот одумается, оценит ее и полюбит так же, как и она его, но этого так и не произошло. Так что Света забрала свои вещи из их квартиры и переехала назад в «клубную».
Она пила и днем и ночью. Утром, просыпаясь с головной болью, просила меня сбегать в магазин за морковным соком. Почему именно морковный – не знаю, но она уверяла, что только этот сок может вернуть ее к жизни. А потом все начиналось с начала: вишневый соджу, пьяные разговоры о Майкле, звонки на мой сотовый посреди ночи с просьбой прийти немедленно, так как ей «плохо»…
Я мчалась к ней посреди ночи, утешала ее, уверяла, что просто Майкл «не ее» человек и «своего» она еще встретит. Я сочувствовала ее горю, но никак не могла понять, как ей может помочь алкоголь. Нет, я человек живой и все понимаю – сама «с горя» не раз напивалась. Но вот чтобы в «запой» уйти?!
Плюнуть на эти ночные звонки я не могла. В свое время Светка поддержала меня так, как не поддерживал никто. Она собрала и передала мне вещи в эмигрэшку, «выбила» деньги за соки у мамы, помогла сбежать из «Ориенталя» той ночью, когда меня привезли во второй раз… Я была у нее в огромном долгу. И поддержать ее было моей обязанностью. Хотя, повторюсь, человек я «толстокожий», и со временем сочувствие мое стало сменяться злостью. Если первое время я действительно ей сопереживала, то потом невольно стала тяготиться навязанной мне ролью сиделки.
Но, к счастью, Света раскисла не слишком надолго. Через неделю она взяла себя в руки и перестала пить. Она сразу вернулась к себе прежней: боевой, упрямой, всегда добивающейся своего, умной молодой женщине.
У меня же на работе дела пошли на спад: в большинстве случаев я отказывалась обедать с «костюмерами», стараясь проводить больше свободного времени вместе с любимым человеком; врала всем уже не так самозабвенно; а до некоторых так и вовсе дошли слухи, что у меня есть бойфренд. «Мама» тоже иной раз смотрела на меня косо. Я забеспокоилась.
У меня оставался лишь один неизменный «костюмер», который приходил изо дня в день. Уже известный вам Брук. Он все еще иногда приглашал меня на обед, но никогда не настаивал (Брук был одним из тех редких экземпляров, которые действительно приходили лишь ради общения).
Поняв, что «карьера» моя повисла на волоске, однажды я все-таки согласилась пойти с ним в ресторан. Я сказала Санни о том, что мне нужно будет уйти из дома пораньше из-за встречи. Он явно обиделся:
– Зачем тебе с кем-то там встречаться? Мы же вроде как жениться решили?! Встречаемся уже, Бог знает сколько, и ты давно уже никуда не ходила, а тут вдруг понадобилось? – спокойно, но с некоторой обидой в голосе спросил он.
– Это моя работа и ты прекрасно это знаешь! Я совершила большую ошибку, отказываясь от обедов и вечеринок хороших клиентов, поэтому теперь у меня их больше нет! Или ты хочешь, чтобы завтра от меня отказалась «мама» и отправила куда подальше?! – разозлилась я.
– Нет, я понимаю, конечно, но мне это неприятно, – он упрямо стоял на своем.
– Мне, может, тоже неприятно, но НАДО! Радуйся, что хоть контракт выкупать не надо и дай мне спокойно доработать до отпуска, – со слезами на глазах попросила я.
– Поступай, как хочешь, – заявил он с обидой и повернулся ко мне спиной.
Я тоже обиделась.
Можно, конечно, и его понять, но мне от этого было не легче. Я собралась и пулей вылетела на улицу. Немного отдышавшись и придя в себя, решила все-таки позвонить Бруку и отменить встречу. Наврала что-то про неожиданный медосмотр и села на бордюр, заплакав. «Ну почему у меня такая идиотская работа?! Почему не может все быть просто, без обид и вранья?» – думала я в отчаянии.
