дабы не мучиться с очередным переоформлением паспортов), тот ли факт, что в общей сложности я уже провела здесь чуть больше трех лет, или еще что-то, о чем я не знаю. Но, тем не менее, факт налицо – в начале декабря я уже летела в Корею.
В аэропорту меня встречал сияющий Ким:
– Добро пожаловать обратно! – обнял он меня.
– Привет! – искренне обрадовалась я встрече. В кои-то веки я была рада видеть даже его. – Как бизнес?
– Хорошо, но уверен – теперь будет еще лучше!
– Завтра же приступлю к работе, – пообещала я, и мы двинулись к выходу.
На удивление, погода в Корее была типично российская: снег по колено и сильный порывистый ветер.
– И давно у вас так? – перекрикивая шум ветра, спросила я.
– Только сегодня снегопад начался. Это ты, наверное, привезла из России?!
– Не-а, подобного даже у нас не бывает! – рассмеялась я.
– …Я тебе уже и квартиру снял, – «обрадовал» меня босс, едва мы отъехали.
– Зачем!? – не поняла я. Вроде бы ни о чем
– Жить же тебе где-то надо!? Вот я и позаботился заранее! Я буду оплачивать тебе квартиру, и платить восемьсот долларов в месяц, – продолжал «радовать» меня Ким.
Я вежливо поблагодарила его за заботу, хотя новости были прямо сказать не ахти.
Во-первых, Рита писала, что платить мне будут тысячу, а не восемьсот, да и про квартиру в ее письмах не было ни слова. К тому же, найти себе жилье я могла бы и дешевле двухсот долларов, а то и вовсе – почти бесплатно, так как планировала на время поселиться к Шпику: так было бы веселей.
Во-вторых, я слишком хорошо знала Кима и подозревала, что квартиру он подыскал если не в соседнем же доме, то уж точно недалеко от себя. А такое «приятное соседство» мне было совсем не в радость.
Ну, и, в-третьих, как я уже говорила, меня всегда раздражало, если подобные вопросы решались без моего участия.
– Сегодня переночуешь у Тани, а завтра – перевезем вещи на новую квартиру, – совсем уже по- хозяйски распорядился он.
– Хорошо, – равнодушно согласилась я, и остаток пути мы проехали молча.
Лишь однажды Ким прервал затянувшееся молчание, уточнив, что у нас с Кевином. Не вдаваясь в подробности, я коротко ответила, что мы расстались, – Ким был известным в тауне болтуном, а лишние сплетни были мне не нужны.
Путь из аэропорта, занимающий обычно часа три, превратился в шестичасовой: местный транспорт оказался не слишком-то приспособленным для движения по заснеженной целине, в которую стремительно превращались дороги.
Наконец мы оказались в тауне, засыпанном снегом чуть не по самые крыши: люди пытались расчистить дорожки лопатами, но снегопад был настолько сильный, что уже через час от расчищенного места не оставалось следа.
– Вот это здоровяк! – воскликнула я, увидев подросшего Колю. Он раньше мамы успел появиться в прихожей и теперь радостно разглядывал основательно подзабытую «тетю Катю».
– Ну, привет, блудная ты наша дочь! С возвращением! – Танюшка выскочила из кухни, отряхивая с рук муку, и бросилась мне на шею.
– Привет! – я обняла подругу, потрепала за ручку ее сынишку и втащила в квартиру заснеженный чемодан. – Уф-ф, сколько же у вас тут снега! – Я шумно топталась в прихожей, стряхивая с себя снежные холмы, насыпавшиеся на плечи и шапку по дороге от машины до входа в квартиру.
Раздеваясь, я сообщила подруге, что останусь у них всего на одну ночь, а после этого перееду на квартиру, снятую для меня Кимом.
– А чего это он вдруг так о тебе заботится?! – прищурилась Танька.
– Да уж, что-то тут не без чего-то! – кивнула я и добавила. – Он просто так ничего не делает, ты же знаешь.
В тот момент я даже примерно не представляла, какие цели преследовал
Умывшись с дороги, я перекусила на скорую руку и побежала к Шпику в его ресторан.
Распахнув двери, я обнаружила, что вместо того, чтобы ждать меня, не отходя от двери, мой лучший друг нагло дрыхнет на стоящем тут же диванчике. Безобразие!
Встречали меня лишь филиппинка Кристин, о которой Шпик всегда отзывался с большим уважением за трудолюбие, да Чуян, успевшая к тому времени уволиться из «Лобоса» и перейти под крылышко Шона.
Не могу удержаться, чтобы не сделать маленькое отступление и не сказать пару слов о Кристин.
Она не помнит своих родителей. С раннего детства ее воспитывала какая-то женщина, которая возможно даже не является ее родственницей. По слухам, обрывочно дошедшим до Кристин, у нее была сестра-близнец, с которой ее разлучили в младенчестве и которую всю жизнь она пытается разыскать. И вроде бы (опять же – лишь по слухам) до сих пор жив их отец. Но отыскать их – проблематично, так как женщина, ее воспитавшая, наотрез отказывается сообщить Кристин даже ее настоящее имя.
Восьмилетней девчонкой она начала работать в ресторане приемной матери, а уже в одиннадцать ее вынудили «не тратить время на ерунду» и перестать ходить в школу.
В тринадцать лет она сбежала в Манилу, где устроилась работать в ресторан за 10 долларов в месяц. Хозяева заведения приютили девочку у себя, где она и прожила все время, оставшееся до замужества. Достаточно поздно (по местным, разумеется, меркам) – в девятнадцать лет – она вышла замуж и родила дочь. Но брак не сложился. Девочка осталась с бывшим мужем на Филиппинах, а Кристин поехала в Корею – пытать свое счастье.
Оказывается, в мой второй приезд мы были в тауне почти одновременно: я работала в «Стерео», а она – в баре через дорогу. Там же, в том самом баре, она и познакомилась с будущим мужем-корейцем. По каким-то причинам прямо сейчас перевезти к себе ребенка от первого брака она не может, поэтому просто ждет, когда дочка достигнет совершеннолетия и сама сможет переехать жить к матери. Ее девочке сейчас уже почти шестнадцать, так что ждать осталось недолго. Несмотря на то, что Кристин регулярно снятся кошмары, связанные с детством и так называемой мамой, она продолжает исправно посылать ей деньги и вещи. Такой уж она человек, и иначе – не может.
Едва завидев меня, Чуян просияла и кинулась обниматься:
– Ну, наконец-то! Мы уже заждались!
От нее за версту несло алкоголем, хотя времени было всего девять вечера.
Шпик писал мне, что она начала много пить и в беспамятстве частенько могла потратить всю ресторанную выручку, угощая случайных приятелей: многие уходили, не расплатившись, так как «кассир» (коим она и была), пьяный спал тут же, на одном из диванов.
С трудом отлепив от себя Чуян, я принялась расталкивать Шпика:
– А ну вставай! Что это еще такое?! Я, понимаешь, в такую даль ехала, а ты спишь! – громко возмущалась я.
– Иди на фиг, – отмахнулся Шпик, едва приоткрыв один глаз, и устроился на диванчике поудобнее. По лицу его пробежала счастливая улыбка, которую не могло скрыть даже старательно изображаемое безразличие.
Долго так притворяться он не смог, и уже через минуту встал и крепко обнял меня:
– Наконец-то! Я даже выходной взял, чтобы тебя ждать. В «Лобос» названивал каждые пять минут, так что под конец Рита даже попросила меня не звонить больше. Почему ты так долго?
– Так снег вон какой! Сама ехать устала… А где моя текила?! – вспомнила я о символе своего возвращения.
Шпик тут же направился к бару и с самого верха достал ничем не прикрытую рюмку. На поверхности алкоголя плавал толстый слой пыли.
Я залпом выпила.
