– Зачем тебе это надо?! Ты же его не любишь! – набросилась на меня она.
– Люблю, и еще как! – горячо возразила я. Но не потому, что сама искренне в это верила, а потому, что уже все для себя решила.
Мама приводила кучу аргументов против нашего брака, но, вместо того, чтобы прислушаться к ним и согласиться, я убедительно доказывала ей, что решение это – правильное. Уж чего-чего, а упрямства мне с детства было не занимать!
В общем, в конце концов, я ее убедила, что поступаю правильно. Оставалось убедить в этом саму себя.
Пробыв в России почти месяц, я получила долгожданный развод, оформила очередную визу на три месяца и вернулась в Корею. Было уже начало апреля.
Тим встречал меня в аэропорту вместе с Кимом:
– Я так по тебе соскучился! – крепко обнял меня мой бойфренд и попытался поцеловать.
Ким тут же его оттолкнул, и промычав: «Успеете еще натискаться», обнял меня сам.
На следующий день я вышла на работу, где меня уже поджидал Шон.
За последний месяц, что я провела в России, мы так часто общались по Интернету, что узнали друг о друге гораздо больше, чем за все предыдущие десять месяцев, что были знакомы. Мы болтали по несколько часов в день и всегда находили новые темы для разговоров.
Общаясь с ним, я, например, узнала, что, еще учась в школе, он прочитал всего Эйнштейна. Просто так, развлечения ради.
Признаться, это стало для меня настоящим открытием, ведь сама я не то, чтобы труды его изучать, – даже имя и то только по слогам могу выговорить!
Еще я узнала, что он с удовольствием изучал физику помимо школьной программы, а также увлекался трудами Маркса и Ленина. Наверное, из-за всего этого он слыл в школе «зубрилкой» и дружить с ним никто не хотел. И хотя со сверстниками ему было не очень-то интересно, такая ситуация его не устраивала. Поэтому, когда в старших классах его перевели в другую школу, он твердо решил, что станет «другим» человеком. Таким, какие нравятся большинству. Ради этого он стал притворяться, что ему интересны обычные подростковые забавы, игры и увлечения. Он боялся, что если вдруг вновь станет самим собой, то перестанет быть интересен для окружающих. И он так привык притворяться, что эта «маска» стала его лицом.
Мне же он был интересен именно своим нетипичным для среднего американца взглядом на жизнь, своими необычными увлечениями и поистине безграничными знаниями в самых различных областях.
И еще мне в нем нравилась какая-то трепетность и осторожность, с которой он ко мне относился: он ловил каждый мой взгляд, каждое слово, но при этом не перегибал палку, превращая подобное отношение в бездумное «обожествление», которое так часто раздражало меня в других мужчинах.
Именно тогда, общаясь с Шоном, я, наконец, поняла, чего мне так не хватало в Тиме, – ума! Раньше его отсутствия я как-то не замечала, а если и видела, что что-то не так, то просто не придавала большого значения. Но все, как известно, познается в сравнении, и с некоторых пор я с нетерпением ждала новых встреч с Шоном. Тим же раздражал меня все больше и больше.
– Ты завтра что делаешь? – поинтересовался Шон прямо с порога.
– Пока планов не строила.
– Отлично, тогда мы вместе обедаем, – произнес он тоном, не терпящим возражений.
– Эй! На вопрос или приглашение это как-то не очень похоже, – заметила я с улыбкой.
– А я не спрашиваю и не приглашаю. Я просто тебя извещаю: завтра в двенадцать часов мы едем обедать. Где – можешь сама выбирать, – «разрешил» он и уткнулся в компьютер, давая понять, что разговор на сегодня окончен.
Я даже не сразу нашла, что ответить на подобную наглость, поэтому промолчала. А на следующий день, разумеется, никуда не пошла. Мне не хотелось обижать Тима, ведь мы не виделись целый месяц, а тут на тебе: не успела приехать, как уже собралась на обед с каким-то там Шоном!
Так что в пять часов я как обычно подошла к бару, открыла двери и… тут же закрыла. На своем излюбленном месте, возле компьютера, сидел Шон.
Надо же, а я даже «отмазку» заранее не придумала!
Я топталась на месте, не решаясь войти, когда откуда-то из-за спины раздался голос Кима:
– Плохая ты. Он пять часов прождал тебя на остановке.
Тут мне стало совсем уж нехорошо.
Наконец я собралась с духом, открыла дверь и направилась прямиком к Шону:
– Прости меня, пожалуйста! Я проспала, а потом подумала, что ты, наверное, уже ушел. Не сердись на меня! Ну пожа-а-алуйста!
Вид при этом у меня был такой виноватый-виноватый! Такой раскаивающийся-раскаивающийся! А голосок уж так дрожал, так дрожал…, что мне самой себя стало жалко!
Но Шон был непреклонен:
– Видишь эту черту? – указал он на линию, проходившую в метре от его стула.
– Ну, вижу, – тихо, чуть не плача от жалости к самой себе, вздохнула я.
– Вот и не заходи за нее. Я запрещаю тебе приближаться ко мне ближе, чем на один метр! – напустил он на себя строгий вид.
– Но если ты здесь, значит, обижаешься все-таки не слишком уж сильно? – осторожно поинтересовалась я, так как еще не была уверена: тронулся уже лед или надо продолжать извиняться.
– А я не к тебе пришел, а к мистеру Киму, – все еще строго проговорил он и отвернулся.
И хотя Шон очень старался, все равно от меня не укрылось то, с каким трудом он сдерживает себя, чтобы не улыбнуться. Поэтому я подошла к нему сзади, слегка приобняла за плечи и тихонько сказала: «Прости».
– Ладно, – улыбнулся все-таки он. – Но чтобы завтра такого не было. Пять часов ждать тебя я больше не буду… И вернись, в конце концов, за черту, – шутливо оттолкнул он меня. – Я тебя еще не простил.
Радостная, я вприпрыжку помчалась в кладовку за шваброй, чтобы начать уборку.
На следующий день я все-таки пошла на обед, заявив Тиму, что «мне надо и точка».
– Не нравится он мне! – злился Тим. – Ходит все вокруг тебя, хочет чего-то…
– Мы просто друзья, не переживай! – отмахивалась я, не прекращая собираться.
– …Кэт, не бросай меня только, пожалуйста, – вдруг жалобно попросил он.
– Что за глупости, никого я не брошу! – пока еще искренне в это веря, успокоила я и упорхнула.
Шон ждал меня на остановке.
– Я боялся, что ты опять не придешь, – сказал он после того, как мы заказали еду в привычной для меня «Валентайн-пицце». Он выбрал то же, что и я: спагетти с креветками в белом соусе.
– Ну что ты, второй раз я бы тебя так не подвела, – заверила я.
Когда принесли еду, я с жадностью на нее набросилась. Аппетит у меня в тот момент был просто зверский, да и спагетти были очень вкусными.
Шон же почти не притронулся к пище. Он был явно чем-то взволнован и собирался с мыслями, чтобы начать важный для себя разговор.
– Послушай, я знаю, что уже спрашивал, но все-таки… Я о тебе постоянно думаю. Ты мне очень нравишься. Пожалуйста, дай мне шанс сделать тебя счастливой, – проговорил он, глядя мне прямо в глаза.
– Шон, я не могу. Ты уезжаешь скоро. Зачем нам все это?!
– Просто скажи «да», и я сделаю все возможное, чтобы остаться, – попросил он.
Я на время задумалась, и, тщательно подбирая слова, произнесла:
– Ты всегда говорил, что жить в Корее тебе не нравится, и я не хочу, чтобы ради меня ты здесь оставался… Ты мне тоже нравишься, но я не хочу давать тебе надежду на то, что у нас может быть что-то большее, чем просто дружба. Пойми, я не хочу еще раз обжечься.
– Если Санни поступил с тобой, как последняя скотина, то это не значит, что и я поступлю так же, – возразил он.
– Я знаю, но все равно боюсь повторения.
– Пожалуйста, я прошу всего лишь об одном шансе. Не говори сразу «нет», хорошо!? Пообещай мне хотя
