«Среднестоговские племена вместе с населением упомянутых групп (днепро-донецкой культуры) принимали участие в формировании древнеямной культуры» [252, с. 171].
«Очевидно, как результат переплетения разных внешних влияний следует расценивать и сосуществование в среднестоговской культуре каменных и кремневых топоров, ножей на пластинах и вкладышей серпов, изготовленных в технике двухстороннего скалывания, наконечников копья подтреугольной и субромбической формы и т. д.» [2, с. 147]. «Таким образом, необходимо признать генетическую связь ранней среднестоговской культуры с культурами мариупольской (днепро-донецкой) культурной общности» [75, с. 48].
Показательно и то, что сосуществование двух обрядов погребения осталось характерной чертой более поздних индоевропейских археологических культур — наследниц среднестоговской: «Безусловными традициями обряда погребений могильников мариупольского типа надо считать и бытование в эпоху меди- бронзы на юге Украины наряду со скорченным трупоположением вытянутого на спине обряда захоронений. Такие захоронения известны в нижнемихайловской и ямной культурах» [230, с. 41]. В культуре шаровидных амфор также можно обнаружить проявления подобного биритуализма. Так, И. К. Свешников наряду с преобладающим обрядом вытянутых погребений отмечает и скорченные (на боку или на спине), причем иногда и те и другие встречаются в одной гробнице [255, с. 13, 15, 40, 42, 54, 55].
«Таким образом, с проникновением на юг Украины позднекроманьонских племен в конце неолита — начале медного века здесь складывается своеобразная область культур со смешанным составом населения, для погребального обряда которых характерен биритуализм, когда рядом уживаются два обряда — вытянутых на спине и скорченных (на боку или на спине) захоронений» [230, с. 41].
Из всего этого следует очевидный вывод: индоевропейский этнос сложился на основе смешения двух неродственных этнокультурных групп и скрещивания их языков. Между прочим, и по мнению М. Гимбутас, «процесс языковой консолидации протоиндоевропейцев идет прямо перед вторжением их в Европу» [278, с. 435].
Здесь у нас «точка бифуркации», далее в глубь времен исторический путь наших непосредственных предков раздваивается. В той или иной степени оба народа — и «сурские», И «днепро-донецкие» — являются прямыми предками индоевропейцев, а их языки — «предками» единого «гибридного» индоевропейского языка.
В свете вышесказанного выглядит вполне убедительным предположение о том, что факт заключения союза двух неродственных народов нашел отражение в мифе о двух неродственных племенах богов, которые когда-то заключили союз и затем смешались друг с другом. Следы подобного мифа сохранились в нескольких индоевропейских традициях. Следы эти весьма разрозненны, из чего следует, что миф — очень древний и не слишком хорошо сохранился. Его следы очевидны в арийской (индоиранской), германской, кельтской, нуристанской и отчасти в балтославянской традициях.
Наиболее четкие следы древнейшего мифа сохранились в германской языческой традиции. Так, в знаменитом «Прорицании вёльвы» есть строки, которые исследователи называют «самыми трудными во всей песне»: «В войско метнул Один копье, это тоже свершилось в дни первой войны; рухнули стены крепости асов, ваны в битве врагов побеждали» [257, с. 217, 11]. А в песне «Речи Вафтруднира» есть такой диалог: «Как меж асами Ньёрд появился? Посвящают ему капища, храмы, но сам он не ас. — У ванов в жилище рожден и в залог отдан был асам; когда же настанет мира конец, он к ванам вернется» [257, с. 33]. Отсюда очевидно, что после «первой войны» между асами и ванами был заключен мирный договор с обменом заложниками, причем этот договор по-прежнему действует и будет действовать, пока не «настанет мира конец». В комментариях сказано: «Ваны (боги Ньёрд, Фрейр и Фрейя) — явно боги плодородия. Асы — все остальные боги и обычно боги вообще» [257, с. 217]. В «Младшей Эдде» («Видение Гюльви») сказано, что Ньёрд «родился в Стране Ванов, но ваны отдали его богам как заложника, а от асов взамен взяли Хёнира. На этом боги и ваны помирились» [262, с. 43]. Характерны также связь, по крайней мере, Ньёрда и Фрейра с богатством, морем и огнем и их миролюбие [92, с. 231, 572].
У иранцев и индийцев сохранились древние сборники гимнов богам: соответственно Авеста и Ригведа. В них сохранились общие черты: «К общему мифологическому наследию относится прежде всего существование двух классов мифологических персонажей: вед. deva — авест. daeva и вед. asura — авест. ahura. Различие между Ригведой и Авестой заключается в трактовке этих классов. В Ригведе deva являются богами, а в Авесте daeva — демоны. В отношении второго класса такой резкой противопоставленности нет: ahura в Авесте обозначает только богов, а в Ригведе asura может быть и эпитетом бога (Митры, Варуны и др.), и обозначать класс демоцов. Дальнейшее развитие на индийской почве происходило в том направлении, что в поздней ведийской литературе слово asura приобретает исключительно отрицательный характер» [240, с. 438]. Очевидно, что первоначально у индоиранцев и deva/daeva и asura/ahura были просто двумя родами «одинаково хороших» богов. Очень вероятно, что память об этом древнем времени сохранилась в словах гимна к Брахманаспати (РВ II, 24): «Прекрасно розданные (дары) Брихаспати заслуживают того, чтобы их добивались, эти приобретения ясновидца, завоевывающего награду, которого используют оба рода, (все) племена» [239, с. 264]. Нам представляется более правильным по смыслу перевод «оба рода племени (богов)».
Характерно в этом отношении также и заявление из Авесты (Яшт X 2 — гимн Митре): «Никогда не нарушай договора, ибо договор (дословно MiOra — Митра) имеет силу и в отношении носителей лжи, и в отношении носителей правды» [92, с. 154–155]; в другом переводе [297, с. 270]: «обоим принадлежит слово, что Договор скрепило — и праведным, и лживым» [281].
В Ригведе Варуна и Митра часто фигурируют именно как пара богов, также связанных с соблюдением договоров, с властью над водами (Варуна) и над огнем (Митра), причем Варуна наряду с Индрой выступает величайшим из богов, и при этом его часто называют асура. «Само имя Варуна исследователи сопоставляли с хеттским морским божеством Аруной, с древнегреческим богом неба Ураном, наконец, со славянским Волосом (Велесом), литовским Велнясом и т. д. При сохранении ряда неясностей индоевропейские параллели к этому имени несомненны» [258]. При этом и для балто-славянских персонажей также характерны связь с богатством и особенно со скотом, с водой и вообще с «нижним миром», а также противопоставление их небесному богу Перуну.
В мифологии народов северного Нуристана, в частности, кати и прасунцев [159, с. 55–59, 102], сверхъестественные существа также разделяются на богов (Дэлу, Лузу) и демонов (дэвов). Между богами не бывает браков, партнеры могут принадлежать только к лагерю демонов. Характерным примером служцт брак бога Судрема (Суджуна) с демоницей Нанги-Вутр. У них рождается дочь Дизани (Дисни) — одна из главных богов пантеона. Со временем Дизани родила сына Багишта (Опкулу) — также от демона [281].
Память о двух племенах богов, иногда (но совершенно не обязательно) враждебных между собой, сохранилась и в кельтской ирландской традиции. Так, в «Книге захватов Ирландии» говорится: «Обрушились Сыновья Миля (предки собственно ирландцев) на демонов и фоморов, иначе сказать, на Племена Богини Дану в битве при Слиб Мис» [91, с. 53]. А в самой архаической ирландской саге «Битва при Маг Туиред» Племена Богини Дану, наоборот, противопоставлены фоморам. Но это противопоставление — именно противопоставление двух равноправных племен: «И случилось Племенам Богини заключить мир с фоморами, и Балор, внук Нета, отдал свою дочь Этне Киану, сыну Диан Кехта.
