Прародина Русов

или овалы и отпечатки шнура [327, с. 60–61]. Все это имеет прямые аналогии в буго-днестровской, сурской и даже среднестоговской культуре. Еще более характерно, что в верхних слоях знаменитого раннеземледельческого поселения Иерихон кроме обычных скорченных известны вытянутые погребения по северному обряду [327, с. 45]. Не эти ли пришлые пастухи-северяне уничтожили данное поселение?

Во всяком случае, гипотеза о том, что предки афразийцев пришли на Ближний Восток через Иран с Украины, имеет солидное археологическое обоснование. В последующей истории, как мы уже убедились, этот путь повторило множество других завоевателей. А вот в обратном направлении не прошел ни один. Возможно, предки афразийцев пришли на Ближний Восток независимо от предков эламо-дравидов и позднее их. Но в любом случае очевидно, что этническое родство части неолитического населения Ближнего Востока и Украины можно доказать археологически.

При этом сначала афразийцы должны были оказаться на территории Ирака, которую и следует условно считать «афразийской прародиной». «Наличие среди контактной афразийско-шумерской лексики слов основного фонда, по- видимому, указывает на афразийский субстрактный язык, на который наложился шумерский в IV тыс. до н. э.» [338, с. 60]. Возможно, исключительный интерес в этом смысле представляет сохранившаяся в Ираке до наших дней легенда о том, что Эдем (рай, т. е. прародина людей!) находился у места слияния рек Тигра и Евфрата [339, с. 318].

Отметим также указание Дж. Мелларта на наличие подобной керамики на Балканах. Это — археологическое подтверждение гипотезы о существовании там в древности ностратических, но не индоевропейских языков.

По нашему мнению, Вяч. Вс. Иванов наиболее методологически правильно подходит к определению степени внутреннего родства афразийских и алтайских народов в пределах западно-ностратической и восточно-ностратической ветвей языков:

«Стоит заметить, что с общеностратической точки зрения понятие «алтайской» семьи оказывается несколько более расплывчатым. По сути дела речь идет об очень широкой группе (наиболее) восточных ностратических языков, которые могут быть возведены не к общеалтайскому, а к общевосточноностратическому. По целому ряду хронологических соображений приходится поставить аналогичный вопрос и в отношении наиболее западной ностратической группы — афразийской, которая, судя по очень отдаленным связям с другими языками Африки, возможно, должна быть возведена не к общеафразийскому, а к общезападноностратическому, тогда как выделившийся из общезападноностратического общесемитский хронологически соотносился с общеиндоевропейским и общекартвельским.

Не представляется целесообразным восточно-ностратические черты, выявляемые (при несомненности субстатных австронезийских элементов) в японском, возводить обязательно к общеалтайскому; вероятно и альтернативное толкование их как следов общевосточно-ностратического, к которому может быть возведен общеуральский (и возможно, юкагирский как отдельный восточно- ностратический язык, близкий к уральскому) и дравидийский (вместе с эламским и, вероятно, языком протоиндийского письма), а также все те диалекты, которые объединяются общим термином «алтайские» [тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские, корейский. — И.Р.]» [325, с. 24].

Иными словами, алтайская и афразийская «языковые семьи» предстают лишь конгломератами наиболее периферийных ностратических языков. Их носители с одной стороны граничили с развитыми народами и испытывали их давление, но с другой стороны были «опрокинуты в пустоту»: в сторону пустых пространств соответственно Сибири и Африки. Пример позднейшего завоевания арабами Северной Африки и русскими Сибири показывает, что продвижение в эти пространства могло осуществляться исторически мгновенно, на протяжении жизни всего одного поколения.

Вторжение афразийцев в Африку можно датировать концом VI тысячелетия до н. э., когда в Египте появились тасийская и фаюмская неолитические культуры. Между прочим, им были свойственны сосуды из глины с примесью травы и толченых раковин [330, с. 117–120]. На территории Украины подобная керамика появилась значительно ранее.

Как известно, среди афразийцев встречаются все градации перехода от европеоидной до негроидной расы: от блондинов среди некоторых берберских племен до ярких негроидов среди чадских народов. Примерно такая же градация от европеоидов до монголоидов наблюдается и среди уральских и алтайских народов. Причем очевидно, что среди населения лесной зоны Восточной Европы монголоидный элемент был широко представлен еще в эпоху мезолита [331, с. 52–53]. В любом случае европеоидное льяловское население в волго-окском районе представляло собой пришлый, чужеродный элемент [331, с. 5]. По всей видимости, это население ямочно-гребенчатой керамики ассимилировало местные, еще мезолитические по культуре племена. Вполне вероятно и дальнейшее движение этого населения на восток, в частности, из бассейна Среднего Дона.

Здесь уже говорилось о возможности «исторически мгновенного» продвижения из Восточной Европы в Сибирь. Характерно, что неолитическое население Западной Сибири, известное по могильникам Протока и Сопка, «обнаруживает сходство с неолитическим населением Прибалтики, Волго-Окского и Днепро- Донецкого регионов», только с большей монголоидной примесью. В то же время неолитическое население Восточной Сибири представлено четко выраженным монголоидным типом [331, с. 21]. По всей видимости, именно в ходе смешения этих двух групп населения появились алтайские народы, а возможно, также и юкагиры, эскимосы и т. д.

В. Н. Чернецов отмечал: «В среднем неолите и не позднее середины IV тыс. [т. е. первой половины V тыс. — И.Р.] наблюдается расселение древних уральцев, хорошо прослеживаемое по археологическим данным. Первоначально они осваивают низовья Иртыша и Оби, откуда движение направилось на запад и восток, достигая Енисея. Как можно судить по находкам последних лет, территория этого расселения охватила верхнее течение Енисея до Тоджи, Предсаянскую депрессию и левобережье Ангары до р. Белой. По нижнему течению Ангары оно распространилось и на правобережье, достигнув в конце IV тыс. р. Хеты в Заполярье. Судя по данным А. П. Окладникова, это движение продолжалось и далее на восток, по полосе, лежащей между Полярным кругом и морским побережьем, определяя сложение выделенной им восточноарктической культуры. В пределах очерченного ареала можно наблюдать поразительную для такой обширной территории близость форм кремневых изделий, керамики и костяных орудий» [333, с. 13]. Упомянутую здесь восточноарктическую культуру можно связать с юкагирами (и, возможно, с эскимосами).

Затем сам В. Н. Чернецов подчеркивал, что в алтайском этнокультурном ареале Забайкалья, Маньчжурии и Приморья (и далее на восток, до Японии включительно) «сочетались две в корне отличные традиции обработки кремня», причем одна из них близко напоминает урало-сибирские изделия [333, с. 15–16]. И в керамике, скажем, неолита Восточной Монголии (р. Керулен) были также широко распространены ямочно-гребенчатые орнаменты [334, с. 62]. Подобная керамика «с прямым венчиком, шершавой поверхностью, украшенная в технике отступающего штампа или наколами гребенки» широко распространена и в раннем неолите Приморья [335, с. 111–112]. В регионе Восточной Монголии, Маньчжурии, Забайкалья и Приморья была широко распространена также посуда с полосами в виде сетки, однако такая посуда была обычна еще среди культуры ямочно-гребенчатой керамики, на севере Украины [326, с. 45]. Вообще исследователи отмечают большое сходство материальной культуры неолитических племен этого региона, в частности, Приамурья и Восточной Монголии [334, с. 70].

Еще один характерный момент. Как уже было указано выше, зачатки производящего хозяйства (скотоводства) возникли еще в кукрекской культуре мезолита. Так вот, хотя в связи с продвижением в лесные районы уральские племена перешли к экономике, основанной на рыболовстве, собирательстве и охоте, «племена с ямочно-гребенчатой керамикой, несомненно, в какой-то степени были знакомы с производящим хозяйством», о чем свидетельствуют кости крупного рогатого скота, каменные мотыги и серпы, а также пыльца культурной пшеницы [326, с. 139–140]. И в неолитической культуре на востоке Монголии были найдены остатки крупного рогатого скота (даже культа быка!), а также мотыг, пестов, зернотерок [334, с. 63, 66–67].

Таким образом, можно предположительно проследить прямую генетическую связь между носителями