— Заметил, — поразмыслив, кивнул Тейн. — Но вот эта связка из третьей части...

— А потому, что из третьей. — Я запрокинул голову. Понимание выгибало мое тело восторгом, мучительным, как любовь. — Там, на своем месте, из нее три выхода... или даже четыре. И каждый — в веерную позицию, в многовыходную. А здесь, после переката, выход из нее один — мордой в песок! Перекрываются выходы, понимаешь? Делай, что хочешь, как душе угодно... закон один: не перекрывай входы и выходы... а перекрестки можно и удваивать, если получится.

— Понимаю, — прошептал Тейн.

— А тогда — начали! — крикнул я — и прямо как сидел, не подымаясь, кувырнулся через плечо и вскочил «бешеным кузнечиком».

Я по-прежнему не знал, сколько граней у самоцвета... но я держал его в руках! Я поворачивал его то так, то этак, и радуги послушно выплескивались навстречу полуденному солнцу. Теперь все обрело смысл и ничто не казалось странным. Я плясал, как ветер, как лист на ветру, как тень листа — то огромная, распростертая вширь, то крохотная и узкая, как ресница. Ветер нес меня сам, и мне легко было плясать с тенями наперегонки... еще бы эта связка из третьей части не вывалилась набок! Ведь третья часть — это «ветер, прижимающий к утесу»... ветер, прижимающий скалолаза к каменной стене, чтобы он не свалился в пропасть... а на открытом месте, среди листьев и их теней, от такого ураганного дуновения только и остается, что рухнуть оземь... нет, в первой части другой ветер, совсем другой.

А потом в мой ветер пришел еще один листок — Тейн Рамиллу... и ветер кружил нас обоих. Мы проделали всю первую часть четырежды, на разные лады — но каждый раз это был «Ветреный полдень», вне всяких сомнений. Всю первую часть... с остальным каноном нам еще придется разбираться... да... но это после, после... а сейчас мы, изнемогшие, счастливые до крика, завершили свою пляску и поклонились полуденному ветру.

Глаза Тейна сияли нездешним восторгом, словно душа его все еще покачивалась на крыльях ветра. Он все еще летел туда, в запредельное счастье абсолютного понимания... туда, где все ясно с несомненностью... где эта ясность не лжет — и оттого и сам ты не можешь солгать... туда, где я ждал его — и одним взмахом рассек его полет.

Я схватил Тейна за шиворот — совсем как он давеча схватил Илайха — и рванул на себя.

— Теперь ты понял, что случилось вчера? — выдохнул я.

Тенй посмотрел мне в глаза. Посмотрел прямо, в упор.

— Да, учитель, — тихо и твердо произнес он. — Вчера я убил человека.

И опустил взгляд.

— Не надо опускать глаза, — ответил я, разжимая хватку. — Передо мной — не надо. Я ведь тоже убил человека. Помнишь?

Тейн еле заметно кивнул.

— Нам с тобой посчастливилось. Хвала Богам — те, кого мы убили, живы. Но в другой раз так может и не повезти. Понимаешь?

— Да, учитель, — все так же тихо и твердо промолвил Тейн. Мы все еще были там, в запредельной ясности, там, где не лгут... мы были вместе, и я видел, я знал, что Тейн не лжет. Он действительно понял... и того, что понял, не забудет никогда.

— Хорошо, — откликнулся я. — Иди. Завтра в это же время продолжим.

Тейн отдал мне глубокий поклон и удалился, слегка пошатываясь время от времени, словно от внезапности понимания у него кружилась голова. Хотя почему — «словно»? Может, и кружилась. У меня же кружилась...

И почему наше мастерство называют искусством пустой руки? Ведь в руке этой то меч, то кастет... а то и что похуже. Но даже если и без оружия обходиться... нет ничего страшней пустой руки, если к ней прилагается пустая голова и пустое сердце. Я в этом уже убедился... а теперь и Тейн усвоил ту же нехитрую истину. Жаль только, что чужой опыт никогда никого ничему не учит — а значит, просто рассказывать о том, что мы с Тейном пережили, бесполезно.

Рассказывать... тьфу ты, проваль! Мне ж еще байки сегодня подслушивать — а я стою здесь, как дурак. А быть мне сейчас полагается на яблоне возле окна. Опять на яблоне. И опять без ужина. Ну, если младший ученик Дайр Тоари опять заговорится за полночь!..

Ну и дурак я был — вспомнить страшно. Нет чтобы лечь и выспаться толком — расселся на яблоне и до полуночи, как приговоренный, байки слушал. О да, конечно, младший ученик Дайр Тоари дозволения моего не переступал ни в чем. Вот как только полночь наступила, он на полуслове прервался, спокойной ночи всем пожелал, на изголовье откинулся — давай, буди, кому не страшно. Никто, ясное дело, не осмелился. Поворчали-поворчали, да и улеглись. И позасыпали прежде, чем я успел подумать, что уж теперь-то, после всех этих захватывающих историй, господ младших учеников и до утра угомонить не удастся.

Нет уж, мастер Дайр Кинтар. Незачем врать себе. Если кто до утра и не угомонится, так это ты.

Потому что не те байки я надеялся услышать.

Ну почему я все время на что-то надеюсь?

Слышал я все те байки, которыми младший ученик Дайр Тоари угощал сегодня обмирающих от любопытства мальчишек. Слышал, и не раз. Иные не далее, как вчера, например, а многие — так и не по одному разу. Мне ли не знать, отчего школу нашу за счет королевской казны содержат? Старшему ученику, преемнику мастера, историю школы полагается знать. Знал я ее, назубок знал. И про войну последнюю наслышан. И про то, какой опасности подвергался его величество. И как вся школа в полном составе полегла, как один, но грудью закрыла все, что закрывать полагается. От всей школы только пять человек и осталось, и то — не ученики и тем более не учителя. Пятеро бойцов-одиночек, только потому и уцелевших, что далеко их война разметала друг от друга и от бывших собратьев по школе. Вот им-то и довелось возрождать традиции школы из грязи и крови послевоенного хаоса. Потому и стал боец Дайр Тоари мастером в его-то годы... эй, Кинтар — ну не околесицу ли несешь? Если мастер Дайр, по-твоему, слишком молод... ты, можно подумать, старец древний, дряхлостью да параличом расслабленный! Нечего мастера Дайра молодостью попрекать. Ничего он не молодой был, а вовсе даже в самый раз. Боец отменный. Кровавой закалки клинок. А что приемы-ухватки прежние не все знает-помнит... а всякий ли учитель на самом деле может все? Важно, что школа не погибла. Что королевским указом повелено школу возродить. И не как-нибудь, а за королевский счет. Венценосцы, они тоже благодарными быть умеют. Незачем героям минувшей войны зависеть от самодурства богатеньких бездарей, набивающихся в ученики. Пусть набирают в обучение самых талантливых. Самых сильных. Самых быстрых. Самых-самых. Каких хотят, одним словом.

Дайра Кинтара, например.

Слышал я все это, и не один раз. Но я-то другое хотел услышать. Не знать мне покоя, пока я в точности не сведаю, где был и что делал бывший мастер Дайр Тоари до того, как воплотиться в младшего ученика Дайра Тоари.

А вот об этом, как на грех — ни словечка.

И зачем я, спрашивается, яблоню штанами полировал? Чтобы опять — в который уже раз — выслушать историю нашей школы и помянуть всех ее ныне покойных патриархов? Извольте — если им без этого в могиле спокойно не лежится, так я готов помянуть их хоть сейчас. Неторопливым злым помином. От первого до последнего или от последнего к первому, подряд или вразбивку — несущественно. Только бы поскорей. Чтоб душу не застили. Чтобы не о давнем прошлом Дайр Тоари поведал, а о делах недавних... нет, я и в самом деле дурак.

Потому что надеялся...

А какие надежды выдержат прикосновение тяжкой руки мастера Дайра Тоари?

В бытность свою младшим, а потом и старшим учеником Кинтаром я в первую голову отучился надеяться. Мастер Дайр оделял меня щедро всем. Всем, чего можно пожелать. Всем, о чем даже и мечтать себя считаешь недостойным. Больше, чем я мог надеяться. Но никогда, никогда я не получал от мастера Дайра того, на что я надеялся.

Нет больше мастера Дайра. Есть младший ученик Дайр Тоари. Но с какой стати ему менять былое обыкновение? Довольно и того, что сам он поменялся.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату