– У меня там по-прежнему крайний срок, – сказал он. – Я должен закончить с отделом спорта. – Он направился на улицу. – Вернусь через час, – пообещал он нам. – Мне бы только заметку про гольф сделать. Черт с ним, с остальным, – поставлю комикс на всю страницу.
Мы с Салой продолжали пить, а когда Донован вернулся, еще увеличили темп. К полуночи мы совсем оборзели, и я задумался про Шено. Я думал о ней еще примерно час, а потом встал и сказал, что еду домой.
По пути я остановился в Кондадо и купил бутылку рома. Когда я вошел в квартиру, Шено все в той же рубашке сидела на кровати и читала «Сердце тьмы».
Я захлопнул дверь и прошел на кухню смешать себе выпивку.
– Очнись и подумай о будущем, – бросил я через плечо. – Сегодня я подал в отставку и через пару минут был уволен.
Шено подняла взгляд и улыбнулась.
– Больше не будет денег?
– Ничего больше не будет, – ответил я, наполняя два бокала ромом. – Я уезжаю. Устал я от всего этого.
– Устал от чего? – спросила она.
Я принес один из бокалов к кровати.
– Вот, – сказал я. – В частности, от этого. – Я сунул бокал ей в ладонь, затем подошел к окну и выглянул на улицу. – А главное, – продолжил я, – я устал быть дерьмом – рыбой-прилипалой в человечьем обличье. – Я усмехнулся. – Знаешь про рыбу-прилипалу?
Шено помотала головой.
– У нее на брюхе такие махонькие присоски, – объяснил я. – И она цепляется к акуле. Когда у акулы бывает славная трапеза, прилипала питается объедками.
Она хихикнула и глотнула рома.
– Не смейся, – рявкнул я. – Ты тут наглядная демонстрация – сначала с Йемоном, потом со мной. – Гнусно было так говорить, но я разбушевался и готов был на все наплевать. – Будь оно все проклято! – добавил я. – И я не лучше. Если бы кто-то подошел ко мне и спросил: «Скажите, мистер Кемп, так какая у вас все-таки профессия?», я бы ответил: «Видите ли, я плаваю в мутной воде, пока не найду что-нибудь достаточно крупное и подлое, чтобы туда присосаться, – хорошего, знаете ли, добытчика, что-то с большими зубами и маленьким брюхом». – Я расхохотался. – Хорошая прилипала именно такую комбинацию ищет. Главное, чтобы брюхо поменьше.
Глядя на меня, Шено грустно качала головой.
– Это правда! – заорал я. – Я пьян и вдобавок свихнулся – ведь нет для меня никакой надежды, верно? – Я остановился и посмотрел на нее. – Клянусь Богом, для тебя тоже надежды мало. Ты такая дура, что даже прилипалу в человеке узнать не можешь! – Я снова принялся расхаживать. – Ты послала ко всем чертям единственного человека в округе, который без присосок на брюхе, а потом ухватилась за меня – из всей здешней публики, черт бы ее побрал. – Я покачал головой. – Господи, да ведь у меня повсюду присоски – я так долго питался объедками, что уже не знаю, как выглядит настоящая еда.
Теперь Шено плакала, но я продолжал.
– Так что ты, Шено, теперь делать собираешься? Да что ты вообще можешь? – Я вернулся на кухню налить еще рома. – Тебе лучше начать задумываться, – сказал я. – Здесь твои дни сочтены – если только ты не пожелаешь платить за квартиру, когда я съеду.
Она продолжала плакать, и я подошел к окну.
– Никакой надежды для старой прилипалы, – пробормотал я, внезапно ощутив страшную усталость. Какое-то время я молча расхаживал по квартире, затем подошел к кровати и сел.
Шено перестала плакать и села, опираясь на локоть.
– Когда ты уезжаешь? – спросила она.
– Не знаю, – ответил я. – Наверное, на следующей неделе.
– Куда?
– Тоже не знаю – куда-нибудь, где еще не бывал.
Она немного помолчала, затем сказала:
– А я, пожалуй, в Нью-Йорк вернусь.
Я пожал плечами.
– Я куплю тебе билет на самолет. Конечно, я не могу себе этого позволить, но черт возьми…
– Тебе не придется, – сказала Шено. – У меня есть деньги.
Я уставился на нее.
– Мне казалось, тебе даже из Сент-Томаса не на что было вернуться.
– Тогда у меня не было денег, – объяснила она. – Они были в том чемодане, который ты от Фрица привез. Я их припрятала, чтобы у нас хоть что-то осталось. – Она слабо улыбнулась. – Там всего сотня долларов.
– Черт, – проронил я. – Тебе понадобится еще сколько-нибудь, когда ты до Нью-Йорка доберешься.
– Нет, не понадобится, – ответила она. – У меня еще останется пятьдесят, а кроме того… – Она запнулась. – Думаю, я ненадолго съезжу домой. Мои родители живут в Коннектикуте.
