Надежды на то, что его не отправят из Туммуз Оргмеина дальше, в Хазог, было мало. Трембоуду и Туммуз Оргмеин-то посещать не сильно хотелось, город, который был сердцем Великой Власти. Там всегда стояли невыносимые холода, дисциплина была строже некуда, а тайная полиция вездесуща.
Рок и сам мог рассказать им все, что они захотят узнать. Какой смысл допрашивать его персонально?
Заговорил вождь вождей.
— Все племя идет той дорогой, которой тебе нужно идти. Мы берем все племя, тогда ты действительно в безопасности.
Именем темных богов, почему с ним вечно происходит что-нибудь этакое?
Трембоуд чувствовал себя отвратительно. Сперва капитан Ушмир, затем сборище дефективных троллей, которые не смогли бы пробиться даже сквозь простыню из шелка, не говоря уже о паре боевых драконов, и теперь эти вот спятившие багуты, которые намеревались заставить его тащиться целую вечность в их вонючей, пыльной колонне. Но тут уж он ничего поделать не мог. С оставшимися пятью солдатами нельзя было рисковать переправиться через Ган своими силами.
Он обманул врагов при Оссур Галане, но зато они победили на поле боя и уничтожили отряд троллей и бесов. У врага по-прежнему оставалась пара десятков личного состава, да еще с лошадьми. Поэтому ему был необходим по меньшей мере равный отряд для быстрого перехода через степи.
— Я был бы в безопасности и с небольшой группой. Тогда ваше племя может оставаться к югу от Оона и пасти свою скотину, сколько ей хочется.
Вожди закивали головами. Чок захихикал и произнес что-то на языке багутов.
Затем он сказал Трембоуду:
— Ты должен любить багут говорить так. — Он захихикал вновь. Трембоуд не понял шутки.
Никто на свете не любил багутов, и по чертовски веской причине.
Чок взял себя в руки.
— Мы должны идти скоро в любой случай, мы имеем хороших рабов для Власти.
Поэтому мы идем теперь, быстро, и затем возвращаемся для другой визит южнее Оона.
Так вот оно что. У них было больше рабов, чем они могли прокормить, и им хотелось доставить их на рынок как можно скорее.
Чертовы скупердяи! Трембоуд внутри весь кипел. Но без них он был как без рук.
Внезапно заговорил Догбол.
— Мы путешествуем вместе. Ты одолжишь нам свою женщину. Мы одалживаем тебе наших. Это древний обычай нашего племени.
Трембоуд изо всех сил старался сохранить на лице спокойствие.
— Мы путешествуем вместе, но мы не можем обмениваться женщинами.
Догбол наклонился вперед; его грубые черты исказились от внезапного гнева и подозрения.
— Что? Ты оскорбляешь мужчин багутов?
— Вовсе нет, что вы. Но эта женщина едет к самому Року. На допрос, понимаешь?
— Так что же? — сказал Догбол, дернув плечами. — Рок всего лишь большой камень. Сила живет в камне, но ему не нужна женщина.
— Ты разве не понимаешь? Эта женщина — очень важная пленница. Рок, может быть, уже подобрал мужчин, чтобы вывести от нее потомство. Она должна быть в состоянии давать приплод.
Догбол нахмурился.
— Почему большой камень хочет попусту изнурять хорошую женщину?
Трембоуд облизнул губы и посмотрел на Паштука — разве тот не понимает, что это невозможно?
Паштук понимал. Он знал, что Рок может никогда не простить попыток испортить такого пленника. Но Паштук был в то же время уверен, что чародей имел в этом деле свой интерес; кроме того, имелись ведь способы получать наслаждение, не относящиеся к ее способности рожать детей. Но Паштук дожил до важного положения в племени, потому что был человек осторожный, поэтому он выступил против Догбола, рубящим жестом заставив замолчать вождя копьеносцев.
— Какая тебе разница, почему. Если Рок хочет женщину, то ни один багут не встанет на его пути.
Тем временем вернулась Бесита, проплыв мимо них к палатке. Багуты смотрели на нее, будто волки, караулящие цыпленка.
Трембоуд откашлялся. В глазах вождя копьеносцев он по-прежнему ощущал опасность. Но прежде чем кто-либо смог добавить хоть слово, на границе лагеря послышались крики и глухой топот копыт.
Багуты моментально вскочили на ноги. Трембоуд всматривался поверх их голов. Двое багутов подъехали верхом, а через седло третьей лошади свешивался кто-то еще.
Они остановились, сверкая зубами и безостановочно восклицая, пока объяснялись с вождями. Затем они спешились и швырнули пленника на землю к ногам Трембоуда. Это был эльф, молодой паренек, все еще живой.
— Шпион, мы ловить его в лесу, около мили отсюда.
— А, шпион, что ж, хорошо сработано. — Трембоуд был доволен возникшей заминкой. — Сейчас мы его допросим и посмотрим, что задумали наши враги.
Эльфа распяли на грубом деревянном кресте и подтащили к костру, пока Трембоуд доставал свои инструменты.
Для жертвы во время пыток время словно бы останавливается, мучения кажутся бесконечно долгими, и все вокруг застывает в ожидании того момента, когда несчастный сломается и во всем признается. Вот и теперь время двигалось исключительно медленно — эльф поддавался с трудом.
Они обработали эльфа горячими кандалами, ободрав кожу с конечностей, и все-таки почти ничего не узнали — ни о нем, ни о том, откуда он взялся.
Еще в самом начале он рассказал мучителям, что имя его Барритук и жил он в роще Гавулон. Он также сказал, что его послал король Матуголин, чтобы найти их.
Но он ничего не знает ни о Лессис, ни о серой леди, ни о том, где могут быть она и ее войска, включая оставшихся драконов.
Трембоуд в общем-то верил, что эльф не врет, и все-таки решил сделать еще попытку. Горячим железом он стал прижигать эльфу глаз.
Внутри палатки Бесита слышала стоны и визг умирающего эльфа. Но почему-то они ее нисколько не волновали, как будто вместо сердца у нее находился камень.
Она сама себе удивлялась, насколько равнодушна стала к чужим страданиям.
Эльф так ничего и не выдал.
— Упрямое, бесчувственное отродье, — пробормотал Трембоуд. Если б люди так же сопротивлялись Власти, как эльфы, то Повелители значили бы не больше, чем их жуткие подвалы в Падмасе.
Он выколол эльфу второй глаз. Тот не издал ни звука. Трембоуд с отвращением выпустил из рук прут. Кровь эльфа была бледная и зеленоватая; испаряясь на огне, она пахла печеными яблоками.
— Прикончите проклятую тварь и похороните тело, — рявкнул Трембоуд Гасперу Раканцу и пошел к палатке.
Глава 35
Здесь, на севере, долина Ган была не такой плоской, какой ее помнил Кесептон по своим южным походам. Она была не похожа на ту поросшую акациями полупустыню, прибежище антилоп и львов. В этих местах преобладала высокая трава прерий, в ложбинах рос ольховник да редкие сосенки и осины. Весна уже окрасила луга свежей зеленью, но в основном пространство степей покрывали сухие прошлогодние стебли.
Первый день выдался облачным, и прохладный ветерок с запада дул им в лица.
К ночи они разбили лагерь на невысоком холме, усеянном камнями. Поблизости находилась лощина с маленьким озерцом, где можно было напоить лошадей и наполнить фляги. Костров разжигать не стали, всухомятку питались тем, что приготовили предыдущей ночью.
Почти сразу же, как только на землю легла темнота, где-то к югу послышался львиный рык. Вскоре ему ответил другой лев, уже с севера. Так они и продолжали рычать друг на друга на протяжении нескольких часов.
Без костров солдаты ощущали первобытный страх перед этими животными и сгрудились вместе как
