песчаные холмы с редкой кустарниковой растительностью. С обратной стороны на отливе обнажались плоские грязевые мели.
Наверху в дюнах группа колонистов построила небольшую больницу — двухэтажное прямоугольное здание из бетонитовых блоков с солнечными батареями на крыше.
Вокруг больницы сгрудились несколько общежитии, склад, мастерская и торговый ряд. Чуть подальше начали расти частные дома с той скоростью, с которой варился бетонит.
Бетоноварка стояла на материковой стороне острова возле посадочной полосы. Рядом с ней работал стекольный завод, превращая в оконное стекло чистый песок дюн. Новая дорога связала его с больничным комплексом. Другую проложили вдоль дюн.
В больнице было около трех сотен человек, примерно половину из которых составляли жертвы насилия во время восстания, а вторую — старики, у которых режим продления жизни был нарушен из-за самоуправства Халифи.
Рэндольф Флекер жил на острове с момента восстания. Он строил себе дом на галечном выходе в паре километров от больницы. На юг открывался широкий вид на море, на север — на заросли голубых растений и плещущие за ними волны дельты.
Он уже построил стены и крышу будущего пятикомнатного одноэтажного дома. В центральной комнате стоял кондиционер с питанием от солнечных батарей.
Рэндольф Флекер был на острове не единственным из четырнадцатого отделения корчевщиков.
Им Сон, оправившаяся от худших последствий пребывания в руках Гармаша, работала в больнице санитаркой.
Гувек была сменным оператором бетоноварки.
А в психиатрическом отделении больницы находился таинственный Стрэнг.
Флекер разделил свое время между строительством дома и сменной работой ассистента в больнице. Его основной работой было прогуливать раненых в саду, разбитом на выходящей к океану стороне комплекса.
Пока что в этом саду были только песок и купы низких кустарников с черно-зеленой листвой. Что-то уже разметили под газоны и клумбы и поставили с дюжину скамеек из прессованного дерева.
На них полюбили сидеть раненые, глядя на океан. Как и всех космических колонистов, океан их больше всего поразил в Новом Мире. Он действовал просто гипнотически.
Однако Рэндольф иногда забывал о нем и смотрел на север, на далекую полосу материка. Его преследовало знакомое чувство вины. Лес — вот где должно было быть место его работы. Но научная программа развалилась, и работы у Флекера не было. Дело его жизни встало. Быть может, никогда и не возобновится.
Хуже всего то, что его это не волновало — что и было источником чувства вины. Он понял, что местный лес изучать ему больше не хочется. А хотелось просто жить, просто строить дом и забыть о науке.
По вечерам многие брали сделанные из спиралитовых трубок удочки и высыпали к прибою на обильную рыбалку. Среди рыб было немало ядовитых, но после обработки детоксикантами большинство годилось для приготовления вкусных блюд.
Кое-кто из рабочих больницы занялся пивоварением, используя для ферментации планктонно- углеводный циклер.
После вечерней рыбалки на берегу устраивали пикники, разжигали костры, по рукам шли кружки с домашним пивом. Такая жизнь нравилась Флекеру куда больше, чем в лагерях на материке.
Когда после поражения Халифи «Основатель» стал пустеть, лагеря превратились в страшно перенаселенные поселки. Новые дома возводились быстро, но очень тормозила работу нехватка тяжелого оборудования, украденного Халифи. Они взяли и почти все лабораторное оборудование, припасы, аккумуляторы, компьютеры — все вообще.
И все же колонисты мужественно сносили перенаселение и лишения. Вскоре будет сведен еще лес, и встанут новые купола. Большая часть прибрежного района была намечена под расчистку и ландшафтную архитектуру — как парк.
А Рэндольф Флекер был рад просто оставаться в живых, В больнице он иногда виделся с Им Сон, которая мало изменилась со времени работы в четырнадцатом отделении корчевщиков. Она тоже, казалось, начисто забыла о том, что она эколог.
— Если посмотреть туда в бинокль, — сказала она как-то Флекеру при очередной встрече, — то видны вершина Проминенса-46 и скалы возле Лагеря-2. — И голос ее прозвучал неожиданно экспрессивно. — Я теперь туда больше не смотрю. И глаза ее были как два темных спокойных озера. Флекер кивнул. Ему было понятно. Чаще всего он заканчивал свою смену в психиатрическом отделении в северном крыле больницы.
Здесь под присмотром доктора Катрин Виллон находилось около десятка людей с серьезными психическими отклонениями. Среди них был Стрэнг, впавший в кататонию после своей победы.
— Раздвоение личности, — поставила диагноз доктор Виллон.
Флекер всегда спрашивал одно и то же:
— Как он?
— Настолько хорошо, насколько можно ожидать. Есть некоторое улучшение, но основное ощущение нереальности по-прежнему осталось — те же два голоса, то же отсутствие контроля.
Из-за этого он присел у кровати Стрэнга, не раньше чем тот повернулся к нему, и произнес:
— Тебя долго не было.
Флекер улыбнулся, не зная, что ответить. Это было необычно.
— Я принял решение, — сказал Стрэнг.
— Да, и о чем оно?
— Пора строить лодку. Рыбу лучше ловить с лодки, — уверенно сказал Стрэнг и показал за окно, туда, где забрасывали удочки в прибой рыбаки.
— «Боевым Сойкам» нужны лодки. Неожиданно в воздухе зарокотало, и белый маршрутный вертолет, связывающий остров с Лагерем-2, пролетел над больницей к посадочной площадке.
— И зависеть от вертолетов будем меньше.
— Лодки, — вздохнул Флекер. — Да, хорошо бы. Только как?
— Перенастроим бетоноварку на несколько делений вверх и испечем секции лодки из бетонита марки семь. Лодка будет относительно легкой, но прочной и уж точно водостойкой. И лучше всего будет сваривать секции керамазом.
— Лодка, — повторил Флекер. Почему никто раньше не подумал?
— Не просто лодка, а настоящий Тигровый Кот Гамильтон, вот что! — сказал счастливый Стрэнг. И то же самое сказала доктор Виллон:
— Лодка! — Она широко улыбнулась. — Идея звучит отлично. А удастся получить время на бетоноварке?
— Не знаю. Поговорю с Гувек, она там работает, — Это как раз такой проект, какой ему нужен, который заставит его ум работать, вытащит из этого бесплодного самопережевывания. Ему нужна цель, для него это жизненно важно.
— Боюсь, это всегда было его проблемой, ***
В просторных апартаментах Раса Ордера Лейла пошла более свободно, меньше таясь. Тоуб шел за ней сквозь анфиладу гостиных, убранных в любимых стилях. В одной из них стояли копии мебели в стиле Людовика XIV, висели картины с собаками и фруктами. Была и другая, в стиле «Американа» середины двадцатого столетия, где стулья имели форму мультяшных котов и мышей. Вкусы у Раса Ордера были превосходны, но весьма эклектичны.
Они шли мимо случайных групп Халифи, младших членов семьи, приживалок, древних тетушек. С одними Лейла здоровалась сердечнее, чем с другими, но приветствовала всех.
Наконец она постучала в какую-то дверь. Дверь автоматически отворилась, открыв тесную темную комнату. На кровати около стены сидела, съежившись, человеческая фигура. Перед кроватью драгоценным блеском мерцал маленький переносной экран.
Аделаида увидела их и спрыгнула с кровати.
— Так ты нашла его, ты не лгала!
