— О, отец, мы любим друг друга, но мы знаем, что наша любовь обречена. Он должен служить в легионе еще целых семь лет. Как я могу так долго ждать своей свадьбы, в особенности если под рукой у меня восхитительный Эдон Норват?
Ранар хмыкнул. Он знал настоящее отношение ее к Эдону Норвату.
— Дитя мое, если ты хочешь сделать свою собственную ошибку, ты можешь ее сделать, но тогда ты не сможешь зачать наследника Ранару, вождю клана.
Она вздохнула. Биологический императив наследственности.
— Я понимаю, отец.
Ранар молчал, пока она перевязывала его раны чистыми льняными бинтами. Он думал о будущем и о роке, который, кажется, навис надо всем, что ему дорого.
В дальней стороне лагеря, около больших палаток, где размещался Сто девятый марнерийский эскадрон драконов, сидели Релкин и маленький Джак. Осиротевший драконир задыхался от рыданий. Его дракон погиб, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Расп сгорел на погребальном костре, как и положено дракону. Но сам Джак был еще жив и теперь думал, что это не правильно. Он должен умереть и соединиться со своим драконом в царстве теней.
Самоубийства были обычным явлением среди дракониров, потерявших драконов, и все, включая командира эскадрона, были весьма обеспокоены судьбой мальчика. Дигаль Таррент чувствовал, что вряд ли может надеяться убедить юного Джака хоть в чем-то. Отношения между ними в последнее время только ухудшались. Таррент был вынужден попросить Релкина поговорить с Джаком.
Джак, когда не плакал или причитал, был мрачен и молчалив. Релкин долго выжидал, старательно подбирая слова:
— Джак, послушай меня. Ты потерял Распа, и мы все горюем с тобой. Все любили старину Распа. Мы не думаем, что ты забудешь его через день или два, но послушай, Джак, ты должен делать дело. Брайон ведь тоже погиб. Мы сегодня хоронили его.
— Я знаю, я там был.
— Но это означает, что у Альсебры нет больше драконира. Моно обработал ее раны, но ей нужен кто- то, кто будет ухаживать за ней постоянно. Возьми ее, Джак. Мы рассчитываем на тебя.
Релкин внутренне вздохнул с облегчением, когда понял, что Джак, пожалуй, не против. Тем не менее мальчик был не уверен, что справится.
— Мне нравится Альсебра, — сказал он. — Но она очень придирчива. Она — не как мой Расп. И я не знаю, нравлюсь ли ей я.
— Альсебра — необычайно умная дракониха, Джак. Мы все знаем это. Ты можешь рассчитывать на то, что она не будет к тебе попусту придираться. Она знает, что ей нужен драконир. Что, ты думаешь, она чувствует? Они с Брайоном росли вместе. Она в глубокой печали, так же как и ты.
— Правда? — Джак старался увидеть на лице Релкина какие-то признаки обмана.
— Так почему же я всегда чувствовал, что она меня не любит?
— Возможно, вначале она и не любила. Она ведь такая. Ты же сам сказал, что ей не легко понравиться. С Брайоном она тоже была не особенно ласковой. Он всегда жаловался на это. Но она здорово владеет своим Андаунтом, в сражении на нее просто залюбуешься.
— Это так, я видел, она выделывает с ним такие штуки, на которые был бы способен только человек с коротким мечом.
Релкин кивнул. Они с Базом часто говорили об искусстве Альсебры.
— Конечно, Андаунт маловат для дракона, — продолжал Джак. — И все ее снаряжение поменьше, чем у Распа. Я никогда не смогу воспользоваться чем-либо из его снаряжения.
— Они отдадут снаряжение Распа другому дракону, Джак. Ты же знаешь. Джак посмотрел на Релкина:
— Ты действительно думаешь, что я смогу это сделать, Релкин?
— Конечно, спроси ее.
Несколько минут юный Джак сидел, собираясь с силами, а затем поднялся и направился в палатку Альсебры. Шелковисто-зеленая дракониха не спала, она правила Андаунт на точильном камне.
Чуть позже Релкин взглянул через полу палатки. Джак сидел на спине у драконихи, осматривая ее повязки и раны. Они негромко говорили друг с другом, как обычно переговариваются драконир и дракон. Релкин отошел и взялся за свои дела. Утром им предстоял поход, а работы накопилось много.
Всю ночь на месте древнего дворца королей Вероната горели костры. На место отремонтированных лат, щитов и оружия солдаты подтаскивали к кострам все новые и новые груды помятого металла, подвозили тележки, нагруженные латами и шлемами драконов. К утру кузнецы еще не закончили, но готовились свернуть работы, потому что лагерь должен был сниматься сразу же после завтрака. И вот маленькая армия опять выступила в поход, легионеры, горцы, фермеры с озера Бур, драконы и дракониры.
Их шаг был скор, но драконы не протестовали, они уже привыкли к таким переходом. Они сбросили лишний вес и закалились в последние несколько недель. Кроме того, в лагере в первый раз после того, как они оставили несколько месяцев тому назад Далхаузи, появилось столь любимое ими пиво.
Смерть Распа и Оаста изменила их внутреннее состояние. По ночам Зебулпатор все еще стоял высоко в небе, но драконы уже не были так обеспокоены. Древний цикл продолжался. Драконы знали, что смерть близка, и были готовы к ней. Они попрощались со своими двумя товарищами. Они уже могли время от времени говорить об ушедших. И к оставшимся в живых постепенно возвращалось хорошее настроение.
Дракониры в обоих эскадронах тотчас же заметили эту перемену. Было приятно, что драконы освободились от своей одержимости красной звездой, луной, огнем и смертью.
И действительно, занимался прекрасный день, небо, за исключением немногих случайных кудрявых облачков, было чистым. Земля все еще подсыхала от потопа предыдущих дней. Ливни вызвали появление на склонах холмов диких цветов. Холмы были усеяны дикими маками, астрами и множеством белых маргариток.
Переход привел их в самый центр земель Ваттеля. Воины проходили через маленькие деревушки, построенные из белого камня, с крышами, крытыми черепицей. Из домов выходили женщины в коричневых шерстяных юбках и белых блузках. Светловолосые дети бежали рядом, визжа от восторга при виде идущего на войну Фирда и регулярного войска, а еще больше — при виде мрачных легионеров и чудесных драконов, которых никогда прежде не видели.
Отряд шел через небольшие лужайки, грязные от дождей, сквозь сеть квадратных зеленых полей, окруженных каменными стенами, меж склонов холмов, покрытых травой и вереском. На зеленых холмах щипали траву овцы, а в небольших ручьях плескалась форель.
Несколько раз солдаты останавливались, и местные жители приносили им пищу, буханки ржаного хлеба и большие дымящиеся котлы овсянки и похлебки для драконов и легионеров. К несчастью, здесь практически не было акха. Драконы ворчали. Но с другой стороны, им выдали немного пива, темного и горького. Те, кто служил во времена кампании в Урдхе, находили в нем некоторое сходство с пивом, которым они наслаждались в далекой стране пирамид и пальм.
К сожалению, пива было немного, и оно быстро закончилось. Его как раз хватило, чтобы заставить драконов запеть, но явно не достало, чтобы они продолжали распевать.
Для некоторых это было не так уж плохо.
Небо оставалось ясным и спокойным, и к вечеру отряд добрался до места, где находилась древняя лестница.
Они увидели большую лощину, которую образовало среди холмов схождение льдов. В древние времена вся эта земля чувствовала дыхание ледников. Трава покрывала нижние склоны лощины, но выше уже не было ничего, кроме голых скал.
Мышь и птичка сопровождали Ранара и Уноа, колдуна клана, когда те подошли к неприметной голой скале. Мышь сидела на плече Ранара, крапивник — на плече Уноа.
Уноа провозгласил древнее заклинание, и на скале проступили смутные золотые очертания.
Люди из Фирда раскрыли рты. Всю свою жизнь они жили воспоминаниями о большой магии прошлых лет, но до сегодняшнего дня не видели ничего подобного.
Еще одно заклинание, и скала бесшумно отворилась внутрь. После некоторого замешательства
