— Даже медведей? — спросил Релкин.
— Даже медведей, даже китов. Но драконы предпочитают одних животных другим. И люди любят есть одних животных больше, чем других. Различие только в том, что люди создали больше правил о том, каких животных надо есть. У драконов нет таких правил. Люди делают правила и по этим правилам организуют весь мир.
Релкин уже знал, что диапазон умственных способностей Альсебры значительно превышал интеллектуальные возможности остальных драконов, особенно бедного старины Влока.
— Но Альсебра не ест лошадей, — сказал Брайон.
— Я не дикий дракон. Я выросла из яйца в месте, где было много лошадей. Я считаю, что они прекрасны. Я не съем ни одной из них так же, как вы не съедите кошку или собаку.
— Угу, — сказал Брайон. — Ну вот. Но это не логично.
— Они наслаждаются кониной, — Релкин бросил короткий взгляд через плечо.
— Это чудесно пахнет, но… — Брайон скорчил гримасу и согнулся над лапшой.
Пурпурно-Зеленый по-прежнему не обращал внимания на Влока.
Наконец, после того как Базил раза два подтолкнул его, дикий дракон прекратил мучить беднягу и протянул ему несколько ребер. Затем они все недолго жевали в молчании. От лошади не осталось ничего, кроме самых больших костей. Пурпурно-Зеленый был удовлетворен:
— Это прекрасно. Дракону понравилось, как люди жарят еду и делают ее вкусной. Более сильный вкус, чем при старом способе.
— Хотя и намного больше работы, — сказал Влок, который был хотя и не очень умен, но на этот вывод его ума хватило.
— Когда такие хорошие вещи едят только от случая к случаю, это придает им ценность. Разве нет?
— Да, — без колебания ответил Влок, — это стоит того, чтобы побеспокоиться. Это важное открытие для Влока.
— Влок не открыл это, это сделал я, — уточнил Пурпурно-Зеленый.
— Нет, то есть да. Я имел в виду, что для меня лично это было открытие. Новая вещь. Я не думал об этом раньше.
Пурпурно-Зеленый уже собирался сказать что-то невежливое, но почувствовал, как его толкает в бок Хвостолом. Влок был Блоком. И нечего опускаться до его уровня. На какое-то время наступило молчание, пока Пурпурно-Зеленый не вернулся вновь к захватывающей теме гастрономических изысканий:
— На что будет похож медведь, если мы его поджарим?
— Медведь? Ты когда-нибудь пробовал медведя? — спросил Влок.
— Конечно. Я ел бурых медведей и белых тоже. Правда, я не ел маленьких черных медведей. Они не встречались там, где я привык охотиться. Мясо медведя — тяжелая пища.
— Ты считаешь, что, положив его на угли, можно исправить вкус? — У Базила снова появился интерес. Жареная лошадь была замечательной. И все же у него было смутное ощущение вины из-за драконира и дурацких человеческих суеверий, которые все портили.
— Думаю, хорошо было бы попробовать, — сказал Пурпурно-Зеленый.
Размышления о приготовлении медведей были прерваны приездом всадника, посланца из засады, расположенной недалеко отсюда. Что-то случилось, это было ясно по той спешке, с какой парень примчался на командный пункт. Несколько секунд спустя галопом прискакал командир эскадрона Таррент:
— Всем встать, мы должны идти. Там неприятности, враг очень быстро продвигается.
— Насколько плохие новости, командир Таррент? — спросил Свейн.
— Капитан Идс ранен, но не тяжело. Есть потери.
— Ay драконов?
— Антер. Но он все же ходит. А теперь вперед, драконир, у нас нет времени для болтовни.
Последовали быстрые приготовления к переходу, на драконов нагрузили снаряжение. Затем двинулись дальше на восток, и поджаренная лошадь осталась только в памяти.
Глава 42
Куика пересек Ледяные Горы на своих мощных крыльях, направив полет на запад, между острых горных пиков, возвышающихся над просторными ледниками, и наконец достиг внутреннего Хазога — высокогорного плато, пустого и холодного, глубоко врезавшегося в обширный континент.
Орел запаздывал. Его крохотными седоками владело сильное беспокойство, передававшееся и ему. Время было дорого, но даже время не могло отменить тот факт, что огромной птице приходилось охотиться, чтобы подкрепить свои силы.
Куика, орел в расцвете сил, был способен покрыть сотни миль в день при благоприятных условиях, но после того как он перелетел Высокий Ган, жестокая гроза оттеснила его на восток от Хазога. Весь день и всю ночь орел и двое его маленьких пассажиров прождали, забившись в щель на одной из вершин Гор Белых Костей, пока буря не успокоилась. Чтобы остаться в живых, мышь и птица поели немного из бесценных запасов зерна в маленьком мешочке, привязанном к ноге орла. Куике есть было нечего, и поэтому, когда буря кончилась, орел взмыл в поднебесье, чтобы поохотиться.
И почти сразу заметил старого кролика на альпийском лугу. Куика беззвучно спланировал вниз, нанес точный удар и, вцепившись в тушку когтями, отправился обратно к расселине. Им двигало не понятное ему самому стремление накормить маленькие существа, которые остались там.
Лагдален установила взаимопонимание с орлом, воспользовавшись методом сосуществования с сознанием птицы. Сложным для нее было лишь научиться большей частью оставаться в стороне и позволять орлу делать свое дело. Только когда орел решал повернуть и направиться в поисках лучшей охоты на восток или юг, Лагдален приходилось вмешиваться. Чем дальше они летели на запад, тем сильнее и чаще возникало это желание. В такие моменты Лагдален чувствовала, о чем думает орел, чувствовала его желание найти более плодородные склоны, где могли бы водиться кролики, возможно даже горные зайцы, белки, живущие в скалах, « другие вкусные маленькие создания. Тогда Лагдален овладевала мозгом орла и удерживала его большие крылья так, что птица постоянно летела на запад. Куика, пожалуй, и не подозревал о ее присутствии, за исключением тех случаев, когда какая-то тень туманила его мысли. Но чаще всего он не обращал на странное ощущение никакого внимания. Смутно чувствуя себя неудовлетворенным, он продолжал лететь на запад, в неизвестные ему места.
Мышь и птица на гребне скалы ожидали появления орла с всевозрастающим нетерпением.
Куика опустился, устроился поудобнее и разорвал кролика быстрыми уверенными ударами клюва и когтей, затем схватил кусок мяса, наклонился над мышью и попытался накормить ее.
Мышь, однако, не была орленком и отбежала на безопасное расстояние, издавая совершенно не мышиные недовольные высокие крики на незнакомом языке.
Маленькая птичка вспорхнула орлу на плечо. Куика хотел ударить ее клювом, но какой-то звук в ушах прервал его мысли, и орлиная голова вновь повернулась к кролику. Лагдален пыталась не принимать участия в поглощении пищи — хищник рвал сырое мясо на крупные кровавые куски и проглатывал один за другим, — но бесполезно, ее сознание слилось с мозгом этой дикой безжалостной птицы. Он ел, и она ела вместе с ним.
Орел не отвлекался. Он был очень голоден, довольствуясь вот уже на протяжении трех дней жалкой даже по сравнению с кроликом добычей и покрывая при этом огромные расстояния. Он терзал, разрывал, шумно и быстро проглатывал свою пищу.
Когда он закончил, мышь и птичка забрались на свои места, и Куика снова взмыл в безоблачное небо над Хазогом. Они перевалили Ледяные Горы и спокойно летели над голой равниной внутреннего плато. Местность была плоская, бесплодная, покрытая лишь высохшими сорняками и лишайниками. Даже здешние племена, которые населяли внешний Хазог, заходили сюда, только когда их призывали.
И все же было очевидно, что множество людей приходят в эти пустынные земли и покидают их. Под крыльями орла тянулись к западу неестественно прямые дороги.
Затем разведчики заметили еще одну цепь темных обрывистых гор, поднимавшихся перед ними, пониже Ледяных Гор. То были Черные Горы. В центре горного кряжа высился рог Какалона Дугуш Вааль, именно к нему они и летели, пока не достигли его вершины, после чего направились вниз, к клинообразной долине Падмасы.
В центре долины, возвышаясь надо всем, стоял массивный блок Квадрата. Когда они подлетели ближе,
