его куда больше, чем судьба дочери.
— Он же твой отец, глупая девчонка! Его сердце дрогнет, когда я объясню ему, что случится с тобой в случае его отказа. — Чародей вновь дико улыбнулся. — Я даже соглашусь отдать в придачу твоего любовника, с условием, что его незамедлительно бросят на съедение львам.
С этими словами чародей оставил их. Монжонский светильник засиял ярче прежнего, но, несмотря на это, измученные пленники провалились в сон.
Эвандер проснулся через несколько часов, оттого что в комнате кто-то появился. Вошедший находился в головах у юноши, вне поля зрения, и, кажется, в волнении метался по комнате. В конце концов он приблизился к противоположному краю стола, и юноша увидел, что это Косперо.
— Косперо? Ты узнаешь меня? Это, же я, Эвандер.
Взгляд Косперо был пустым, но несчастного явно что-то волновало — на нахмуренном лбу пролегли морщины.
— Кто ты? — выговорил он наконец.
— Я Данаис Эвандер, твой друг, твой ученик. Мы вместе плыли на корабле «Крылатый торговец», помнишь? Останавливались в Порт-Тарквиле. Я еще хотел посмотреть на танцовщиц в таверне. А чародей наслал на меня проклятие.
— Данаис? — На минуту взгляд Косперо стал более осмысленным.
— Нас бросили за борт. Помнишь? Косперо обхватил голову руками:
— Я… — Он нечленораздельно вскрикнул, повернулся и выбежал из комнаты.
— Что происходит? — спросила девушка.
— Сирина, это Косперо. Помнишь, я рассказывал тебе о старом добром Косперо? Это мой друг, мой учитель. У Баканского побережья нас бросили за борт. Я думал, его растерзали акулы.
— Но ты сказал, что он погиб.
— Я так думал. Но он здесь. Все это время он был в рабстве у чародея.
— Он превратился в зомби.
— Да, но мы, похоже, разбередили его память.
— Ты можешь сделать так, чтобы он освободил нас?
— Попробую.
Но чтобы Эвандер смог хотя бы попробовать, Косперо должен был как минимум вернуться, а он этого не сделал. Пленники вновь заснули под ярким сиянием монжонского светильника.
Дверь с треском распахнулась. В комнату, шипя от злости, влетел разъяренный чародей.
Судя по всему, король Агрант наотрез отказался от предложенного обмена.
— Что он возомнил о себе, этот надутый человечишка? Неужто он думает, что можно отказывать мне?
В глазах чародея вспыхнула искра дикой ярости.
— Принести мне инструменты для сдирания кожи, — крикнул он через плечо слугам.
— Не может быть, чтобы ты пал так низко, — горько пошутил юноша.
Ответом ему была отвратительная ухмылка. Зомби вкатили в комнату маленькую жаровню на металлической тележке. На ней лежали разного размера ножи. Чародей выбрал один и принялся вертеть его в руках.
— Снимите с мальчишки одежду, — приказал он. Когда зомби сорвали с Эвандера рубашку, чародей вскрикнул от изумления:
— Урод! Какой великолепный образец волшебного уродства! Значит, вот как на тебе отразилось мое заклинание в Порт-Тарквиле. Вообще-то ты должен был превратиться в сотню жаб. К этому времени они бы уже все сдохли. А вместо этого ты отрастил прелестную кожу. Чудно, чудно, чудно… — Чародей восхищенно рассматривал юношу. — Я мог бы выручить за тебя целое состояние на рынке рабов в Урдхе. Там вполне — как бы это сказать — сформировавшийся спрос на уродов.
Гадджунг внезапно опустил взгляд и обратил внимание на нож в руке.
— Ха! Теперь нож не понадобится. Эта кожа все меняет. Я передумал отдавать тебя голодным львам. Отнюдь. Я исследую тебя в лаборатории. Посажу в клетку и выставлю на всеобщее обозрение.
Гадджунг повернулся к девушке.
— Тогда я сдеру кожу с нее. — Чародей жутко улыбнулся. — И отправлю прелестную кожицу целиком — я мастер в этом деле — ее папочке.
— Нет, подожди, я кое-что скажу, — выдохнул Эвандер.
— А, опять про любовь. — Чародей потер шершавый подбородок. — Хочешь пожертвовать собой ради любимой, так?
— Нет. У меня есть идея. Думаю, я могу достать то, что ты так жаждешь заполучить.
— Тимнал?
— Да.
— Но как? — Глаза чародея вспыхнули.
— Я знаю, как тайком пробраться во дворец. Я выкраду Тимнал.
— Неужели? Выкрадешь? А потом что?
— Как что? Принесу тебе.
— Выходит, я должен поверить тебе на слово? Юноша замолчал и взглянул на Сирину.
— Ну да, — пробормотал Гадджунг. — Это все ради этой вашей любви. Или, по крайней мере, ты хочешь, чтобы я поверил в это.
Девушка обдумывала ситуацию. Ей уже наверняка не спастись. Чудовище непременно убьет ее, а вот у Эвандера, возможно, появился шанс на спасение.
Девушка понимала, что хотя бы один из них должен выжить и предупредить Великих Ведьм Кунфшона. И если она поможет Эвандеру остаться в живых, то встретит смерть, не дрогнув.
Во-первых, надо убедить чародея отпустить пленника. Конечно, Сирина не думала, что юноша выкрадет Тимнал — ведь только благодаря волшебной силе Монжон парит в воздухе, — но зато Эвандер окажется на свободе. Гадджунг явно серьезно задумался над дерзким предложением.
— Я знаю, где хранится ключ, — вступила в разговор принцесса. — В плане Эвандера нет ничего невыполнимого. Он даже сравнительно несложен. Тимнал охраняют не так уж тщательно. Трудно попасть в личные дворцовые апартаменты, а сам Тимнал хранится в гроте, точно под ними. Король всегда оставляет проход к Тимналу открытым.
Чародей резко обернулся, его взгляд буквально пробуравил девушку.
— Я подозревал, что дело примерно так и обстоит. Продолжай.
— Ключ хранится в кабинете моего отца, он вделан в голову маленькой бронзовой кошки. Я могу объяснить Эвандеру, как ее найти. Он бывал во дворце раньше.
— Если я отпущу его, он попытается сбежать.
— Но ты же не допустишь этого, правда?
— Именно, не допущу. Ему придется вернуться, хочешь не хочешь, потому что, если он не вернется, я и в самом деле сдеру с тебя кожу, а он тебя, принцесса, любит. Так что выбора у него нет. Тут и магия не нужна.
— Так ты отпустишь его?
— Возможно. Мне надо подумать. Чародей вышел из комнаты. Светильник все так же сиял над головами пленников. Проходил час за часом. Гадджунг вернулся.
— Принцесса Сирина, признаюсь, вы меня шокировали. Предательство! Так легко предать свой родной город. К счастью, мне так и не довелось сочетаться с вами браком. Представить только, а я еще тешил себя надеждами, что мы понравимся, даже полюбим друг друга. О, какое разочарование! У вас, должно быть, ледяное сердце.
Гадджунг издевательски, в притворном ужасе, прижал руку ко лбу, а потом громко рассмеялся.
— Кто бы мог подумать, что принцесса так легко предаст свой город. Интересно, что скажут в Монжоне, когда я оповещу мир о твоем предательстве? Сирина-предательница, одним словом подписавшая смертный приговор своему народу.
Девушка сдержалась, чтобы не взорваться, и спокойно ответила:
— Я думаю, ты все равно поработишь наш город, о великий. Ты мастер темных искусств; мой отец не
