— Взять ее, — рявкнул кто-то грубым голосом.
Эйлса повернула и пустилась бежать, громко призывая на помощь. К сожалению, на этом участке улицы не было жилых домов: по обе стороны тянулись склады и мастерские.
Она пробежала футов шестьдесят, когда чья-то рука ухватила ее за плащ. Девушка развернулась навстречу преследователю, держа наготове нож. Негодяя сгубила излишняя самонадеянность — клинок угодил ему прямо в живот. Он охнул, сложился пополам и упал. Но тут подоспели остальные. Эйлса увернулась от удара дубинкой, однако на нее набросили сеть. Дубинка подсекла ее ноги, и она упала.
— Сучка. Она пырнула Этрапа.
— Сам виноват. Он что, ножа не видел?
Девушка барахталась, пытаясь встать, но получила еще не сколько ударов дубинкой. На нее навалялись, отобрали нож, заткнули рот кляпом, связали и потащили в Мучной переулок.
Тем временем кое-где уже зажглись огни. Громкие голоса призывали стражу. Эйлса билась в руках похитителей до тех пор, пока ее не стукнули по голове так крепко, что она обмякла и стихла. Почти бесчувственное тело втащили за дверь, в узкий проход.
— Проклятая сучка подняла тревогу, — проревел грубый голос.
— Она и Этрапа убила.
— Пора убираться, — рявкнул кто-то другой.
В конце прохода открылась другая дверь. Эйлсу выволокли во двор, засунули в мешок и швырнули на телегу. Щелкнул кнут, и телега тронулась с места. Мужчины бежали рядом с подводой: девушка слышала их дыхание и тихие призывы не зевать и поторапливаться. Стража не нашла похитителей. Минут двадцать они петляли какими-то проулками, после чего проехали мимо храма и спустились к докам в районе Рыбного рынка. Здесь мостовая была дюйма на два скрыта под водой. Прямо по лужам телега подкатила к причалу.
На борту поджидавшей их барки горел фонарь. Лошадь остановилась, люди затащили мешки на палубу и сволокли в трюм. Несколько минут спустя барка снялась с якоря. Отталкиваясь шестами, матросы отвели ее от берега и поставили паруса, которые тут же наполнил сильный, устойчивый ветер. Суденышко заскользило по долгому проливу.
Глава сорок третья
В крипте великого храма Марнери находились церемониальные помещения, кладовые и тайный кабинет, где проходили совещания Комитета Провидения. Проникнуть туда можно было лишь через потайную дверь в ризнице верховной жрицы. Само место встреч представляло собой квадратную комнату с большим круглым столом, на котором покоился огромный том «Блага Кунфшона». Этой дождливой, ветреной ночью комитет собрался, чтобы встретиться с прибывшей из Андвкванта Лессис из Валмеса, личной посланницей императора.
Атмосфера в комнате была напряженной — Лессис заметила что с самого начала. Камергер Аксвульд чувствовал себя не в своей тарелке, и в какой-то мере его можно было понять: ситуация оставалась крайне опасной. Победа у Красного Холма воодушевила повстанцев — песни об этом сражении распевали по всему Аргонату. Правда, после битвы в Аверийском лесу обстановка несколько изменилась, но мятежники по- прежнему имели значительное численное преимущество.
Время было драгоценно, а потому Лессис говорила кратко и по существу дела. Она известила собравшихся, что по всей Империи Розы собирают войска для отправки в Лукул, в течение месяца предполагается выставить десять тысяч солдат. Император полностью оправился от полученных в бою ран и принял на себя верховное командование. Всем следует знать, что довольно скоро бунтовщики ощутят на себе карающую мощь Империи.
Акснульд слушал ее, рассеянно пожевывая губу и посматривая через стол на Эвилру, верховную жрицу Марнери. Та сидела с каменным лицом, навязать ей игру в гляделки не удавалось. Что-то не давало камергеру покоя — возможно, он стыдился того, что водил дружбу с Вексенном Чамперийским и другими аубинасскими смутьянами. За столом находились также купец Слимуин и банкир Уилиджер, представлявшие верхушку деловых кругов, начальник городской стражи Глэнвис, а также генералы Хант и Трегор. Последние двое тоже были встревожены, но не так сильно, как лорд камергер.
Потом Лессис поняла — Акснульд боялся, что она узнала что-то неприятное о Весите, королеве города- государства Марнери. И впрямь, нелегко быть лордом-камергером при такой королеве. Интересно, что она еще откаблучила?
Выслушав доклад Глэнвиса об обеспечении безопасности города, сопровождавшийся невразумительными репликами Акснульда, Серая Леди напрямик спросила камергера, как в нынешних, весьма непростых обстоятельствах ведет себя королева.
Акснульд вздохнул и затравленно огляделся по сторонам. Должность лорда-камергера при взбалмошной, но слабовольной государыне имела свои преимущества и в то же время была чревата крупными неприятностями. Заняв этот, пост после отставки своего предшественника Берля, Акснульд первое время наслаждался возможностью почти самовластно править от имени Беситы. Она всецело полагалась на него, а он использовал ее доверие во благо себе и своим аубинасским друзьям.
И чем они отплатили? Черной неблагодарностью! Истинная их суть открылась, когда запылали мирные фермы Лукула. «Имперский дом — гори огнем!» — распевали бунтовщики. Вексенн Чамперийский, закадычный друг, оказался одним из главарей мятежников. А ведь уверял, что никакого восстания не будет, а все разговоры о независимости ведутся лишь для того, чтобы выторговать у властей торговые льготы и налоговые послабления. Бесита же совершенно не интересовалась делами правления. Она никогда не стремилась к трону и взошла на него лишь из-за скоропостижной кончины ее брата. Королева славилась сумасбродством, много пила и отличалась неразборчивостью в любовных связях. При этом она на дух не переносила официальные аудиенции и воротила нос от любых деловых бумаг. Акснульду его высокий пост уже давно был не в радость.
— В настоящее время государыня нездорова. Это связано с особенностями ее характера, которые нам с вами прекрасно известны. Хотя должен сказать, что поначалу она встретила неприятные известия с твердостью.
Лессис подняла брови.
— Весть о пленении генерала Кериуса, — продолжал Акснульд, — королева восприняла почти спокойно, но тут на беду куда-то запропастились ее маленькие собачки. Она так любила этих животных, что от огорчения у нее случился сердечный приступ. Но беда не приходит одна — вскоре при таинственных обстоятельствах погиб ее возлюбленный, гвардейский офицер Джадон. Нервы королевы сдали, и даже сообщение о победе в Аверийском лесу не улучшило ее самочувствия.
— Понимаю, — сказала Лессис. — Ну и когда же, лорд-камергер, королева вернется к делам правления? Как вы думаете?
Акснульду хотелось провалиться сквозь землю.
— Трудно сказать что-либо определенное на сей счет. Как я уже говорил, узнав о восстании, она держалась неплохо, но потом все эти неприятности… одно к одному. Ей потребовался отдых. Думаю, двух недель в загородной резиденции Чиверни будет достаточно.
— Двух недель?
— Э… ну… видите ли?..
— Вижу, лорд-камергер, уж вы мне поверьте.
Лессис невольно хмурилась всякий раз, когда задумывалась о Марнерийском королевском доме. Дела в городе-государстве вроде бы шли неплохо, но вот с правителями — особенно в последнее время — обстояло сложнее. Король Ваук был великим воителем, но во всем, что касается личной жизни, представлял собой сущее чудовище. Сын его, Санкер, подорвал свое здоровье и свел себя в могилу непомерным пьянством и прочими излишествами. Ну а дочь Санкера, нынешняя королева Бесита, славилась распущенностью и ленью. Дело дошло до того, что ведьмы начали задумываться — не пора ли сменить династию. На подобные действия они решались лишь в крайнем случае, но иногда другого выхода не было. Предполагалось, что с устранением Эральда, совершенно непригодного для правления брата Беситы, дела в королевстве будут идти гладко, сами собой. Вообще-то так оно и было — до тех пор, пока не произошло восстание.
В столь сложный для государства момент королева должна была находиться в городе, постоянно появляться на людях и личным примером воодушевлять народ. Вместо этого она не казала глаз из
