— Ладно, Фредди, сделай мне макияж, чтобы умереть и не встать! — Флинг раскинула руки и рассмеялась. — Если честно, я не понимаю шумихи вокруг этого де Реснэ. Ты здесь все равно самый лучший художник!
'Приходится быть им', — подумал Фредерик. Он ежедневно гримировался под баронессу фон Штурм, это сумасбродное порождение причудливого европейского бомонда, и получалось у него это более чем успешно. Настолько, что майский выпуск французского варианта 'Воуг', экземпляр которого сейчас лежал на туалетном столике XVIII столетия работы ЖУБЕРА, целую страницу посвятил цветному фотомонтажу с портретами двух интеркрасавиц на парижском смотре весенних моделей. Вот Фредерика и Флинг в первом ряду в зале для просмотров, рука об руку, две подружки; вот они ужинают в кафешантане в обществе кутюрье, рокк-звезд и европейских аристократов; а вот они на правах 'заезжих звезд' небрежно шествуют по подиуму в нарядах от 'ШАНЕЛЬ' и 'ВЕРСАЧЕ'. Поистине — стиль жизни двух безумно богатых милашек.
— Гримируй, малыш, гримируй!
— Тихо! Гений за работой! — Фредерик начал рыться в россыпи косметических красок и щеточек, в беспорядке наваленных на бесценный антикварный ТАБЛЬ А ТУАЛЕТ[15], походивший сейчас скорее на палитру вошедшего в раж импрессиониста.
Флинг, как длинношеяя жирафа, склонилась, чтобы увидеть себя в овальном зеркале, по бокам которого танцевали свой дикий танец обнаженные — если не считать позолоты — сатиры и нимфы. За все три сотни лет своего существования зеркалу вряд ли приходилось отражать два столь совершенных лица.
— Р-РАЗ! Мазок, еще мазок! Боже, вы только взгляните! Что я наделал! Моя карьера загублена на корню. Я кончился как художник, на мне можно спокойно ставить крест.
Они хихикали, изображая молоденьких манекенщиц, которых гримируют перед выходом на подиум.
— Придется записаться в очередь к хирургу, который делал пластическую операцию Шер. А теперь: РАЗ, ДВА, ТРИ! ФИГУРА ЗАМРИ!
Оттянули пальцами кожу к вискам, прищурились и стали похожи на двух хорошеньких то ли китаянок, то ли японок и весело расхохотались.
— А теперь поднять подбородок! Воспользуемся бальзамом.
Некоторые из фотомоделей использовали мазь-бальзам, чтобы сделать кожу более упругой перед съемкой крупным планом.
— Фредди, а все-таки, как ты думаешь, что я должна делать такого особенного, чтобы Кингмен сошел с ума от желания? — Флинг снова была серьезной. Фредди никак не удавалось втянуть ее в веселую игру.
— Хм… Все дело… в бороде! — Фредерик прижал длинный медовый локон Флинг к ее нижней губе. — Может быть, он любит бородатеньких женщин… а может, он вроде моего барона?
Флинг, широко раскрыв глаза, смотрела на него через зеркало.
— Не разделяю ваших подозрений, мой добрый друг. Только не Кингмен Беддл. Вы ошиблись номером, молодой человек.
— Боже, Флинг! Ты не могла бы объясняться не так высокопарно?
— Ладно. У меня нормальный муж, и мы собираемся произвести на свет бэби без твоей глупой чашки Петри.
— Без чашки, но не без фредерикова '
— Может, мне надеть вот такую черную кружевную ночную рубашку? — Она взяла в руки сидевшую в кресле куклу в короткой прозрачной кружевной рубашке и с двумя огромными черными атласными бантами.
Фредерик поморщил нос.
— Черный. Фи! Все ходят в черном. С утра до ночи — в черном. — За какие-то два года Фредерик успел превратиться в закоренелого европейского сноба.
— Тогда я должна идти как привесок к самой себе! Флакон духов с ногами. А на голове — пробка?
Фредерик поставил флакон 'ШАНЕЛЬ № 3' ей на голову. Флинг усмехнулась.
— Согласна, согласна. Я женщина, я обольстительна. Я потрясаю воображение и благоухаю. — Флинг, глядя в зеркало, с идеальной точностью воспроизвела фотомодель с рекламного плаката 'ШАНЕЛЬ № 5'. — Смотри, я лед. Вдыхайте мой запах, но трогать не смейте. — Я — Катрин Денев.
— Чем-то похожая на меня, — поднял палец Фредерик. — Я предлагаю на ночь сменить аромат. В Нью-Йорке все до единого пахнут, как 'ФЛИНГ!'. Заходишь в переполненный лифт — так и шибает в нос этим запахом. Неужели ты думаешь, эти духи еще способны возбудить его? Они ему осточертели!
— Очень интересно! — Флинг захлопала ресницами. — А что ты можешь предложить?
— АЙН АУГЕНБЛИК[16], — как истинный ариец произнес Фредерик. Он явно делал успехи в своем немецком. — Кое-что из загашника баронессы.
И он вытащил из-под столика прямоугольную корзину с дюжиной пронумерованных пузырьков с наклейками фирмы 'АНУК ФУРЕЛЬ', парижской парфюмерной компании.
Флинг протянула длинную руку и взяла один из флаконов.
— Ага!.. Мадам выбрала номер девятнадцать. Любимый номер баронессы.
— Р-РАЗ! — Флинг выпустила пузырек из рук и хихикнула.
— Может быть, мадам предпочитает нечто более духовное?
— Да, духовное, но главное — женское. Буду очень благодарна. — И она легким движением откинула назад волосы.
— Отлично, и как же именно желает пахнуть мадам?
— Как теплый мед в улье, как золотой рассвет на Багамах, как необузданная любовная страсть и как мать, родившая ребенка девять месяцев спустя, — по-кошачьи промурлыкала она.
— Черт, до смешного скромные запросы! Ладно, вот в вашем распоряжении целая корзина.
— Как насчет номера тринадцать? Это мой счастливый номер.
Они вместе раскупорили номер тринадцать, и их овеял аромат пачули с острова Суматра, сандалового дерева из Индии и мускатного шалфея из Северной Каролины, оттененный слабым запахом фиалки.
— М-м-м! Я уже вся дрожу от вожделения. — Флинг спрыснула на руку и провела по волосам.
— Осторожнее, сладкая моя. Это ведь подлинная парфюмерия, а не какая-то вонючая водичка, которую 'Кармен' выдает за духи. Легкий мазок — и достаточно.
— Извини, — Флинг даже смутилась.
— Ладно! Ну, а теперь музыка. Для этой ночи обольщения я бы выбрал 'Композицию для гитары' Мануэля де Фалья, пронизанную романтикой бесконечной испанской ночи. — Фредерик вставил компакт- диск в проигрыватель, работающий от батареек: в этом необъятном замке электропроводка и особенно розетки по-прежнему оставались проблемой из проблем. Тут же мягкие звуки классической гитары — знойные любовники, смуглые, позвякивающие кастаньетами танцорши — наполнили всю позолоченную в стиле барокко спальню, которой предстояло превратиться в арену обольщения вечно занятого бизнесом мужа Флинг.
Флинг и Фредерик, ни слова не говоря, будто сговорившись, бросились танцевать импровизированный танец-фламенко: покачивающий бедрами головорез-тореадор и его притопывающая каблуками и шуршащая платьем партнерша. Вечный сюжет из 'Кармен'.
Наконец, упав на огромную кровать, они зашлись хохотом. А эфирные переборы гитары плыли через открытое окно в парк, побуждая цветы раскрываться еще больше и цвести еще ярче.
— Хватит, хватит! Я уже чувствую себя обольщенной, так что дальше некуда. — И подражая Фредерику, Флинг бессильно уронила запястье на лоб.
— Но, сладкая моя, мы еще даже не приступили к уроку!
— О, для того, чтобы забеременеть, я готова на все, Фредди! Но, по правде, я уверена, что у меня все равно ничего не получится. Я совершенно не умею притворяться.
— Ты, может быть, и нет, но меня обучали лучшие мастера. Слушай меня внимательно, и дело будет в
