отобрал у него.
— Но я не понимаю, — озадаченно промолвил Сиверинг, — зачем вы разорвали чек.
— Этого мало, — ответил я.
Лицо Сиверинга побелело, на щеке задергалась жилка. Помолчав, он сказал:
— Драм, мне эти трюки хорошо знакомы. Я не только не дам вам больше ни цента, но вы не получите и этой тысячи долларов, даже если вы сейчас будете умолять меня на коленях. Уходите. Убирайтесь, пока я не вышвырнул вас вон.
— Этого мало, да у вас, видно, столько и не наберется. И ни у кого, и меня в том числе, из тех, кто еще жив.
— Да что вы, черт побери, имеете в виду? — спросил Сиверинг.
— Доверие, конгрессмен. То доверие, которое питал к вам Саймон Коффин. Вот почему я здесь. Только по этой, и ни по какой другой причине. Я не нуждаюсь в вашей помощи. Какого черта вы о себе воображаете? Кто вы такой, чтобы одаривать всех направо и налево своими милостями? Вы пока еще не вице- президент, и вы сидите по самые ваши предвыборные уши в дерьме.
Я подначивал его и ждал, когда он клюнет на эту приманку. Как при игре в покер, я предлагал ему на выбор любую взятку, и даже более того. Мне хотелось, чтобы он меня ударил, обругал, или, что было бы лучше всего, поддался на мою игру в шантаж. Однако он всего- навсего
