своими щупальцами. Я всмотрелся в туман и ничего не увидел. Я посмотрел на 'Магнум' в своей руке и увидел лишь 'Магнум'.
И я произнес только два слова:
— Фред Сиверинг.
Один из телохранителе ;й вытянул шею, чтобы посмотреть на нас, но я сделал знак 'Магнумом', и тот покорно отвернулся.
Herr Руст ухмыльнулся и спросил:
— Интересно, что вы будете делать, когда вас вышлют?
Я окинул его взглядом. Он был худой, значительно худее, чем тогда, во время процесса, но это можно было понять. Он казался таким старым, что годился в отцы тому Вильгельму Русту, который был осужден в Нюрнберге десять лет назад — в последние месяцы процесса уже отсортированн ;ый в число 'средней рыбешки', которой не хватило изобретательн ;ости, чтобы заниматься впрыскиванием ; азотных пузырьков в кровь подопытных людей, или воображения, чтобы кроить из выделанной человеческой кожи абажуры. С подбородка мешками свисала старческая плоть, делая его длинную шею странным образом раздутой. Высокие скулы обтягивала глянцевитая кожа. Брови нависали над глазницами, образуя под собой провал, и приходилось выискивать глаза, утонувшие глубоко в черепе в двух темных колодцах.
— Ну и дела, — удивился я. — И за
