— Привет, Кант! — и тут же удивляюсь, — Ты один? А где Зантар?
— В Сентанене, — эльф на удивление серьезен и даже напряжен.
— Кант, что-то случилось?
Он не отвечает. Молча садится на траву рядом со мной и некоторое время изучает пейзаж. Но что-то мне кажется, его тонкую эльфийскую натуру сейчас мало заботят косые лучи солнца, пробивающиеся через наползающие грозовые тучи. В нормальном состоянии он мог бы написать об этом зрелище поэму, но сейчас, пожалуй, даже не видит.
— Кант? — не выдерживаю я.
— Марта, — он поворачивает ко мне голову и смотрит в лицо ничего не выражающим взглядом, — ты согласишься разделить со мной столетие?
А?! О! У-у-у!.. Ой! Ой-ой-ой! Так! Та-а-ак! Нет, стоп! Так… Нет, все-таки не так. Что-то тут определенно не так. Что это с ним, честное слово?!
Для непосвященных объясняю. Эльфы не заключают браки на всю оставшуюся жизнь. Длинная она у них, то есть у нас, очень, чтобы подобно людям зарекаться 'пока смерть не разлучит нас'. Срок всегда оговаривается заранее. Продлить его впоследствии можно, сократить — нет. И столетие в данном контексте означает именно столетие. То есть я, только что, получила формальное предложение руки и сердца, причем произнесенное таким тоном, словно этого бедолагу сюда за уши притащили.
— Кант, ты что, головой ударился? — отмираю я, наконец.
— Ты не ответила, — он снова смотрит в пространство.
— Я ответила. Вопросом. Ты ударился?
— Лучше скажи просто 'да'.
Нет, вы только подумайте! Он что, правда полагает, что на подобное предложение 'да' можно ответить?! Да чего он от меня ждет-то?!
— Кант! — тихо рычу я. — Немедленно повернулся ко мне, посмотрел в глаза и объяснил, какая муха тебя укусила!
Пару мгновений он молчит, потом обреченно спрашивает:
— Ты не согласишься?
— Господи, конечно не соглашусь! А ты что, ожидал чего-то другого?!
— Нет, — вздыхает он, — но попытаться все же стоило.
— Зачем?!
— Марта… — он снова вздыхает, а потом все же смотрит на меня, и его лицо, наконец, принимает нормальное живое выражение. — Просто, лучше это буду я, чем Лангарион.
— Лангарион?! А он-то тут при чем?!
— А ты как думаешь? Он хитрее Ирельтиля, но ни один эльфийский владыка не сможет отказаться от мысли заполучить тебя в безраздельное пользование.
В чем-то он прав, но мне почему-то не очень верится, что Лангарион способен на подобную глупость. Она стал Владыкой после того, как неудачная попытка его дяди заполучить меня привела к потере магических способностей. Для эльфа это хуже смерти. Собственно, Ирельтиль и не выжил. Лангарион всегда казался мне достаточно разумным. И достаточно напуганным.
— Я принадлежу Библиотеке, Кант. Он это знает и ничего не может с этим сделать, — успокаивающе говорю я.
— Может, — Кант сжимает зубы. — Думает, что может. Так что будь готова в скором времени получить еще одно подобное предложение. Только он будет предлагать уже не век, а намного больше.
— Так я же не соглашусь! — ох, Кант, ты ведь многого не знаешь. Я уже получала подобные предложения. И не одно. Как раз таки предложение Лангариона было сделано в достаточно небрежной форме, чтобы мы оба потом смогли посмеяться над ним и остаться почти друзьями. А были и такие, кто пытался давить на меня. И не кто иной, как Пресветлый владыка помог мне тогда выкрутиться из щекотливой ситуации.
— Марта, пойми, Лангарион очень хитер. Он найдет способ уговорить тебя. Например, развяжет небольшую войну с кем-то из твоих друзей. Скорее всего, с Марком. Ему ведь это ничего не будет стоить. Народ кентавров не входит в Конвент. А, как бы много ни сделал Марк за двадцать лет, племена все еще разрознены, они не готовы к войне, тем более с эльфами. И как ты поступишь, если тебя поставят перед выбором?
Действительно, как я поступлю? Я — Смотрительница, гарант равновесия. Я просто не смогу не принять это предложение, чтобы защитить Марка и народ кентавров.
— Кант, но ведь Марк сам говорил о вступлении в Конвент.
— На это понадобятся годы, Марта. Марку сначала всех своих вождей уговорить нужно, потом еще остальные народы. У него просто не будет этого времени. А века могло бы хватить. Может, все-таки передумаешь? — грустно улыбается он.
До меня, наконец, доходит смысл его нелепого предложения, и я начинаю злиться. Опять Кант все взваливает на себя!
— Значит, поэтому ты здесь?
— Дошло, наконец?
— Ну а где же твой давно и безнадежно влюбленный в меня братец? Что же он-то не примчался делать мне политически выгодное предложение?
— Струсил! — хихикает вдруг Кант. — Представляешь, самым банальным образом струсил. Я ведь с самого начала, как только пронюхал о планах Лангариона, полагал, что это будет он, а не я. Но Зантар — это Зантар. Ему просто нравится быть в тебя безнадежно влюбленным. Наверное, если бы тебе пришло в голову ответить ему взаимностью, он перепугался бы до смерти. А так, представь только, какая драма может разыграться! Мало того, что он отвергнут и страдает, так еще и счастливый соперник — родной брат-близнец. Эльфийская поэзия имеет шанс обогатиться истинными шедеврами.
Картинка, нарисованная Кантом настолько комична и в то же время близка к истине, что я не выдерживаю и начинаю хохотать. Кант тоже смеется, и этот смех словно объединяет нас. Я не успеваю понять, что происходит, но в следующее мгновение рука эльфа ложится мне на плечо, и его прохладные губы касаются моих. Это так просто. И это ничего не значит. Совсем. Ни для меня, ни для него. Несколько мгновений мы разочарованно смотрим друг другу в глаза. Потом он отворачивается.
— Прости, — тихо бормочет он.
— Не извиняйся. Сам сказал, попробовать-то стоило, — он только усмехается. — Кант…
— Что?
— Я очень-очень тебя люблю. Я ни за что не отниму у тебя сто лет жизни.
— Марта…
— Что?
— Я тоже очень-очень тебя люблю.
— Я знаю. Иначе бы тебя здесь сейчас не было, ведь так?
Он расслабляется окончательно, обнимает меня за плечи, и мы молча смотрим на луг, расцвеченный полосами света и тени.
— Красиво… — говорит он, наконец, и, помолчав, добавляет: — Нужно что-то придумать.
Я киваю, но ничего не отвечаю. Все равно у меня пока нет дельных мыслей. Мне нужно посоветоваться с Библиотекой.
— Ты расскажешь остальным?
— Не знаю… Посмотрим, что скажет мой дом.
— Понятно… — Кант встает. — Я зайду завтра?
— Ты можешь заходить всегда, когда тебе захочется, — улыбаюсь я. — И ты это прекрасно знаешь.
— Марта, — уже сделав несколько шагов, он оборачивается, — обещай, что не покинешь Библиотеку, пока все не решится.
Я вздыхаю.
— Кант, ты же знаешь, что я не могу этого обещать. Мало ли что может случиться. Вдруг я понадоблюсь кому-то из друзей.
