– Моделью, – насторожился он, перестав жевать.
– Фотомоделью, – мягко откорректировала я, – по подиуму не хожу, вы же видите, рост у меня для этого не годящ, там от ста восьмидесяти сантиметров принимают.
– А-а, – успокоился он и продолжил поглощение устриц, – а то я моделей не люблю, сами понимаете почему.
– Да уж, – откликнулась я с интонацией Кисы Воробьянинова, но про то, что я олигархов не люблю, упоминать не стала.
Собственно, то, что я «люблю не люблю», его не особенно интересовало. Я была расслаблена и приветлива, он же, в свою очередь, был уверен, что уже купил меня своим фантастическим статусом и деньгами.
– Анкеты в женской части сайта какие-то уж очень убогие, – говорил он (а я все никак не могла поверить, что он их читает), – жизненные лозунги унылые. «Надежда умирает последней». И это подпись, стоящая под фотографией девушки! И как-то сразу понятно, что вот прямо сейчас у нее надежда и умирает. И полным-полно, – с отвращением вспомнил он, – «о, где же ты, единственный мой?», «Ищу тебя, любовь моя». Прям до гроба…
– Ну а что ж здесь плохого? – возразила я, амкая вкуснейший десерт на крошечном блюдечке. – Хочет девушка свою любовь найти, большую и светлую. Все хотят.
И, отставив десерт, сладко прислушалась.
– Хотеть-то хотят, – неохотно ответил он, – но вот приедешь на встречу с такой девушкой, и она, особенно глядя на машину, тут же и решит, что вот он, мой единственный, моя большая и светлая любовь. И потом отвязаться от нее невозможно, та-а-акой геморрой…
– Было такое? – спросила я.
– Было, – ответил он. Мы трагически помолчали.
Я взглянула в окно. Даже в зимней замяти его спорткар, припаркованный аккурат напротив окна, выглядел эффектно.
– Ну так не приезжайте на свидания в этой машине, – сказала ему я, – берите такси.
Мой спутник едва не поперхнулся устрицей.
– Что? – Он вытаращил на меня глаза. – Я?! На такси?!
– Боже мой, ну купите себе другую машину, попроще. – Я пошла на компромисс сразу же.
Последовала минутная пауза. Он смотрел на меня, ошарашенный. Затем, проглотив устрицу и одолев- таки состояние легкого аффекта, он тоже взглянул в окно. Его острый профиль а-ля Николас Кейдж показался мне прекрасным. Его голубые с просинью глаза оставались какое-то время такими же холодными, как и сугробы в вечереющем воздухе Москвы. Затем что-то дрогнуло в них и растеплилось. И вот в глазах его уже светилась неподдельная любовь.
– С какой стати мне покупать другую машину! – сказал он, оторвавшись от созерцания спорткара. – Мне эта нравится. Это моя машина. И я хочу в ней ездить.
Я пожала плечами. Мы опять помолчали.
– Вот что мне в тебе нравится, – неожиданно перейдя на «ты», продолжил он, – вот сидишь ты тут со мной как с простым смертным, не млеешь от ширины моего лопатника, а как на человека на меня пытаешься посмотреть.
– Почему пытаюсь? – удивилась я. – Уже вижу.
– Ну и как? – горделиво отозвался он.
– Никак, – ответила я, – не нравитесь. Никогда мне не забыть выражения его лица.
Если бы внезапно я влепила ему пощечину, эффект был бы куда меньший.
Но это было правдой. Он мне действительно не нравился. Это был неглупый человек, с хваткой настоящего хозяина жизни, но так давно и прочно привыкший покупать людские жизни и рулить ими, подобно богу, так сильно заигравшийся в эту игру, что ничего уже, кроме потенциального азарта от купли- продажи, не излучал, даже толики сексуса и обаяния. Его мужской энергетики я не чувствовала вовсе, не говоря уж об обаянии.
– Как ни крути, – с грустью говорю я Аде, – а получается, спорткар был гораздо интересней своего хозяина.
– Кстати, – добавляет она, – его отношение к спорткару отлично иллюстрирует его отношение к женщинам. Так уж он его любит, спорткар этот, что готов его на зимних дорогах убивать, только бы с ним не расстаться. Должно быть, и бабу свою, когда надо будет, он в зимний гараж не поставит. А будет любить ее со страшной силой и гонять в хвост и в гриву, пока она не износится и не надоест. А там уж… Новая партия спорткаров поступит в продажу.
И, помолчав, спросила:
– А что за спорткар-то? Я назвала марку.
Ада присвистнула. Первый раз я слышала, чтобы Ада, консервативная женщина родом из провинции, свистела. Тем более по телефону.
– И что, – спросила она меня, – вот прямо стояла эта машина в зимней замяти? Прям снег на нее намело?
– Ну да… Но на капоте, конечно, там, где двигатель, снег таял. Так что он не весь в зимней замяти стоял.
– Боже ж мой, – сказала тогда с чувством Ада, – все-таки Россия – родина слонов.
