известное, у них только мужчины да тряпки на уме. Покопали бы они с мое картошку или воды из колодца потаскали бы, тогда им не до костюмчиков было бы, – оскорбленно заявила она. – А вы, если хотите посмеяться, в цирк идите. Я вам не клоун!
Ее тут же в три голоса принялись заверять, что не имели в виду ничего обидного, просто хотели как лучше.
– Что для меня лучше, я и без вас знаю, – ответила баба Дуня и с царственным видом стала пить чай, демонстративно ни на кого не глядя.
Все трое лебезили перед упертой старушкой еще с полчаса, прежде чем она сменила гнев на милость. Когда с чаем и с рассказами о родных и знакомых Тины было покончено, бабе Дуне организовали экскурсию по квартире. Она не смогла скрыть своего потрясения. Особое впечатление на нее произвели кухня с обилием всяческих приспособлений и ванная, отделанная плиткой цвета топленого молока, где великое множество всяких красивых баночек и пузыречков сгрудилось на полочке перед зеркалом.
– И как же вы не путаетесь, что для чего? Тут же черт ногу сломит, – покачала головой баба Дуня и наверняка в душе сочла такое обилие косметических и парфюмерных средств мотовством и баловством.
– Вот-вот, Евдокия Семеновна, я с вами совершенно согласен! – догадавшись, о чем идет речь, крикнул им из гостиной Роман. – На деньги, что ушли на одну только помаду, можно было бы, вы не поверите, новое крыльцо у дома поставить.
Александра мгновенно возникла на пороге комнаты. Брови она гневно хмурила, но глаза ее смеялись.
– Ты зачем меня перед гостьей выставляешь в дурацком свете? Я и на помаду, и на все остальное, да будет тебе известно, сама заработала.
– Заработала, заработала, – согласно закивал ее муж. – Только ни на что остальное денег уже не хватило. Вот мне и приходится теперь самому бревна тесать и гвозди забивать…
– Все верно, а иначе на что ты бы мне сдался, безрукий…
– Как это на что? А Петюня наш откуда тогда взялся? – нарочито удивился Роман и сделал вид, будто готов развить тему в нужном ему ключе.
Александра тут же подскочила к нему и зажала ему рот рукой, уже не на шутку испугавшись.
– С ума сошел, да? – зашипела она. – Что баба Дуня о нас подумает?
Роман воспользовался близостью жены и, обняв, поцеловал ее. Оба были уверены, что действуют незаметно для чужого глаза. Но их видели и баба Дуня, и Тина. Пожилая женщина понимающе улыбнулась, а будущая молодая мама тяжело вздохнула. У нее не будет ни этого забавного препирательства, ни поцелуев, ни вожделенных прикосновений. «Ну почему все в моей жизни складывается так несуразно? – подумала Тина. – Вот был бы Венчик нормальным человеком, тогда, возможно, все у нас было бы по- другому, по-хорошему, как у людей».
Занятая своими проблемами, она не отдавала себе отчета в том, что совсем не думает о Максиме, словно «передоверив» его Альбине, избавилась от симпатичной безделицы, которая, конечно, украшала ее жизнь, но без которой оказалось вполне возможно обойтись. Зато она постоянно вспоминала о легкомысленном продюсере. И в ее мыслях он был совсем не таким, как в действительности. Чем дальше в прошлом оставалась их последняя встреча, тем привлекательнее и роднее казался ей Венчик.
Как недоставало Тине подруги, с которой можно поговорить по душам! Конечно, Александра способна была понять многое, но только не безрассудное, не поддающееся никакому объяснению влечение к ее бывшему мужу, которого она знала как облупленного. А в облупленном виде продюсер Вениамин Диктов обещал желать много лучшего. Вот и приходилось бедной Тине хранить свои переживания при себе.
Ближе к вечеру Роман с Александрой отбыли в свое поместье, как они в шутку называли дом в Выглядовке, прихватив с собой свое сокровище в переносной колыбельке и с полдюжины банок. Баба Дуня осталась с Тиной наедине. Она вошла в спальню, села возле огромной кровати, на которой лежала внучка, и ласково, как в детстве, погладила ее по волосам.
– Ну и как тебя угораздило, моя милая? – спросила Тину бабушка. – Влюбилась?
– Не знаю, – еле слышно ответила она и сжала бабушкину руку в ладонях. – Ничего я не знаю. Словно затмение какое нашло. Только давай больше не будем об этом говорить…
– Не будем так не будем, – послушно согласилась баба Дуня. – Я думала, вдруг тебе выговориться захочется. Ты не бойся, я никому ни словечка не скажу.
– Да я верю. И выговориться хочется, только не получается почему-то. Ты только не обижайся, хорошо? – попросила Тина.
Бабушка высвободила руку и снова погладила Тину по голове.
– А чего мне обижаться? Ты же меня позвала, считай, что доверилась. А когда захочешь рассказать, так я туточки, рядом. Для тебя теперь что главное – не волноваться и о дочке думать. С радостью думать.
– Да я так и делаю, – заверила ее Тина. – Я ее знаешь, как уже люблю, даже самой страшно.
– Так и надо. Я твою маму, когда носила, тоже страшно как любила. Только тогда еще до последнего не знали, кто родится – мальчик или девочка. А теперь другое дело. Ты небось и имя уже придумала? Или нет?
Тина невольно разулыбалась:
– Придумала. Вероничкой будет.
– А-а, как твоя школьная подружка, – догадалась баба Дуня. – И правильно. Хорошее имя, красивое.
– И счастливое, – прошептала Тина, засыпая сладко, как много-много лет назад.
Учитывая то, что сейчас можно купить все, были бы деньги, и следуя народной примете, ничего для малышки заранее приобретать не стали.
– Да твоя Александра все из-под земли достанет, если нужда такая будет, – заметила баба Дуня, когда внучка показала ей в специализированном глянцевом журнале интерьер детской комнаты.
– Так-то оно так, но мне самой знаешь как хочется выбирать все эти красивые крохотные вещички, игрушки, ложечки, бутылочки, – ответила Тина, поглаживая свой необъятный живот, обтянутый трикотажной кофтой, присборенной под грудью. – Поскорей бы уже…
И накликала. До намеченного срока родов оставалось еще четыре дня, как вдруг посреди ночи ее скрутила острая незнакомая боль.
– Ой, бабушка! – в испуге закричала она. – Иди скорее ко мне! Со мной что-то случилось!
Баба Дуня вперевалочку вбежала в спальню Тины. А та уже постанывала, схватившись за живот.
– Что делать, а? – спросила она, а затем снова ойкнула и закусила губу.
– Машину вызывать – вот что делать, – деловито сообщила баба Дуня.
– Роман с Александрой завтра утром обещали приехать. Как же без них? Может, можно подождать?
– Как подождать? С ума сошла! – воскликнула ее бабушка. – Ты же рожаешь!
– Ой, господи, что же теперь будет? – Тина чуть не плакала. Уж больно все произошло неожиданно, она даже подготовиться морально не успела.
– Что у всех, то и у тебя: ребеночек будет. Ты, главное, не бойся. Знаешь, сколько женщин до тебя рожали – и не сосчитать.
Говоря все это, баба Дуня сунула Тине в руки телефон и картонный прямоугольничек с номером:
– Звони, а то я с этой техникой что-нибудь напутать могу.
Когда приехали медики, профессионально-ласковые, сноровистые, и сказали, что все идет как надо, Тина немного успокоилась. Потом она не могла в подробностях вспомнить, как прошли последующие несколько часов. Но ощущения были не из приятных, это уж точно. Однако она вспомнила стихотворение из школьной программы, которое читала на выпускном экзамене, и как только начиналась схватка, монотонно бубнила себе под нос:
ну и так далее.
Когда боль отступала, Тина переходила на счет. Затем запоминала, до какой цифры дошла, и снова возвращалась к началу стихотворения. Когда интервалы между рифмованными кусками стали всего ничего, за ней пришли с каталкой.
