распространить свое довольно параноидное мировоззрение на технологически продвинутое будущее. В «Диких пальмах» человек, проглотив перед вхождением в виртуальный мир вымышленный наркотик «мимезин», может всеми пятью чувствами воспринять компьютерную имитацию реальности. Для ощущений не существует разницы между реальностью и ее искусственной имитацией. Хотя «Дикие пальмы» вряд ли стали вехой в истории кино, сериал обеспечил мем виртуальной реальности максимально широкой аудиторией и преподнес его по широковещательному телевидению в контексте самых вирулентных сопутствующих мемов.
Изображенный в «Диких пальмах» Лос-Анджелес 2007 года находится под контролем одного- единственного телеканала, которым владеет лидер секты, по совместительству – сенатор, чья главная жизненная амбиция – с помощью технологии проникнуть в инфосферу в виде чистого сознания, способного управлять всем миром. Его телевизионная империя – это гибрид самых жутких кошмаров о ЦРУ, которые только могут присниться одержимому теорией заговора, и большого бизнеса; по городу разъезжают в микроавтобусах люди в темных очках и черных костюмах, избивая и увозя с собой подозреваемых диссидентов, в то время как стоящие рядом люди почти не обращают на это внимания. Хотя он отталкивался от комикса Брюса Вагнера в журнале «Details» («Подробности»), Стоун, будучи исполнительным продюсером шоу, не преминул воспользоваться способностью сериала порождать метамедиа. В конце первого часа первой серии Стоун намекнул на метамедиа, сыграв самого себя как гостя ток-шоу. Судя по всему, в 2007 году были обнародованы досье ФБР, доказавшие, что стоуновская версия убийства Дж.Ф.К. была верна, и ведущий спрашивает режиссера, чувствует ли он моральное удовлетворение.
Цель сериала – вызвать легкую паранойю у самих зрителей и убедить их взять под контроль развивающиеся медиа-технологии. «New York Times» распознала скрытые директивы: «В будоражащем воображение эффектном стиле мини-сериал задает хороший вопрос: „Кто будет контролировать медиа- технологию будущего?“ В данном сценарии это тоталитарная группа под названием „Отцы“, возглавляемая сенатором, члены которой развили – с помощью медиа-, виртуальной и фармакологической технологий – способность контролировать жизни людей. „Времена сериала „Папаша знает лучше“ прошли, – объясняет один чудовищно злой медиа-ребенок. – Лишь Отцы знают лучше всех“. Стоун хочет показать, как патриархальная медиа-образность прошлого ведет нас напрямую к патриархальной деспотии будущего, точно так же, как заговор против Дж.Ф.К. привел в движение конспиративную инфраструктуру, о которой мы можем только догадываться.
Чтобы превратить «Дикие пальмы» из комикса в полномасштабный «самоподобный» медиа-мир (включая выпуск книги, объясняющей «бэкграунд» и детали), Стоун и Вагнер заручились поддержкой некоторых ведущих теоретиков метамедиа наших дней. Чтобы правдоподобно описать действие психоделического наркотика «мимезина», они наняли Гэри Хендерсона, калифорнийского эксперта по экспериментальным препаратам и основателя «Ян спортсвеар» – компании, которая рекламирует «Одежду для измененных состояний» на задней обложке «Mondo 2000». Само название наркотика – «мимезин» – вызывает ассоциацию с мемами. Чтобы создать реальность техноспиритического культа, Стоун и Вагнер наняли Дженезиса Пи-Орриджа, основателя «Храма психической молодежи» – возможно, самого сознательно метамедиатического человека нашей планеты.
Чтобы протащить эти мемы в масс-медиа, Стоуну пришлось преподнести их – как это сделал Донахью – в максимально сенсационном свете. Хотя его собственные надежды на будущее нашей культуры основаны на психоделических воззрениях Боба Дилана, группы «The Doors» и других поэтов и философов 60-х гг., только жесткий, мрачный кибертерроризм «Диких пальм» мог успешно упаковать эти идеи в конкурентоспособную вирусную оболочку. Как и в фантастике писателя-киберпанка Уильяма Гибсона (автора «Нейроманта»), или в первом блокбастере о виртуальной реальности – «Газонокосилыцике», снятом по новелле Стивена Кинга, мемы технологии будущего и метамедиа в «Диких пальмах» вызывают отклик у масс, только будучи помещенными в контекст интриг, секса или насилия. Но под «мыльным» глянцем «Диких пальм» прячется целая армия активистов метамедиа, чьи собственные, длящиеся всю их сознательную жизнь попытки трансформировать культуру только-только начинают реализовываться. Сотрудничая с коммерческими, но разбирающимися в мемах режиссерами вроде Стоуна, они «разбавляют водой» собственные директивы, но в то же время медленно и тщательно готовят популярную культуру к грядущему вирусному заражению. Один их этих мемных инженеров – Джоди Рэдзик, консультант по маркетингу, клиентами которого были «Готча спортсвеар» и Гэри Хендерсон. Рэдзик впервые осознал силу вирусов, когда был в третьем классе: «Я хотел быть микробиологом, и я узнал о бактериофаге Т4. Это ДНК-вирус, который атакует Е.coli bacteria – бактерии, живущие в теле у каждого человека. Медики умышленно заражают эти бактерии вирусом Т4, чтобы пометить их или даже вызвать „сплайсинг“ их генов. На меня это произвело неизгладимое впечатление».
Когда ему перевалило за двадцать, Рэдзик оставил идею стать ученым, но применил свое вирусное мировоззрение к исследованиям сознания и социальному активизму. Прочитав труды исследователя буддизма Алана Уоттса, теоретика надличностной психологии Кена Уилбера и исследователя морфогенеза Руперта Шелдрейка, а потом испытав несколько очень интенсивных психоделических «трипов», Джоди решил поступить в Университет Джона Кеннеди, калифорнийскую аспирантуру по изучению сознания. Там он познакомился с «гипотезой Геи», и для него все встало на свои места:
– Природа просто-напросто решила: «O.K., если я хочу обрести сознание, мне потребуется соответствующая технология, потому что сознание этих людей недостаточно прозрачно, чтобы они были телепатами. Они слишком заморочены». Технология – это продолжение природы, но люди ее так не рассматривают.
Чтобы помочь людям понять и выполнить план Геи, заключающийся в объединении человечества с помощью медиа, Джоди решил распространять мемы хаотической математики. Согласно Джоди, главный враг культуры – это страх. Путеводной звездой Рэдзика в развитии его идеологии хаоса стала богиня Кали: «Кали изображает вселенную. В одной руке у нее меч, в другой – отрубленная голова, и она выглядит действительно жутко, но она также благословляет: „Не бойся. Я знаю, что я ужасна как смертный грех, но все зашибись. Если ты приблизишься ко мне со смирением, я позабочусь о тебе. Не беспокойся об этом. Это страшно, но если ты будешь двигаться вместе с потоком, с тобой все будет хорошо“. С моей точки зрения, фракталы и странные аттракторы говорят то же самое. Они показывают, что поведение хаотических систем подчиняется определенным законам. Существуют четкие формы. Они прекрасны. Ничего не бойся. Найди в них комфорт. Плюс мне просто показалось, что они клево смотрятся».
Рэдзик выбрал символы вирусов и фракталов по трем причинам. Они клево смотрелись, они пропагандировали технологию и у них был магический подтекст. Его намерением было обручить мемы хаоса с мемами вирусной агрессии – это помогло бы культуре лучше осознать путающие методы, которыми Гея объединяет всех нас, не нарушая спокойствия и комфорта людей.
Перво– наперво, Джоди создал для себя «вирусный имидж», начав с самого «корневого» рассадника мемов, какой смог найти у себя в Окленде, а именно -с граффити. Так было выполнено первое из его условий: граффити, несомненно, смотрятся клево. «Это новая форма каллиграфии. Твоя „фирменная метка“ показывает, каково твое положение в мире граффити. Если ты принадлежишь к этой культуре, то, посмотрев на „метку“, понимаешь, кто ее сделал и что у него на уме. Суть граффити – в индивидуальном стиле. Плюс есть момент статуса. Чем больше ты рискуешь, ставя куда-нибудь свою „метку“, тем выше твой статус».
Граффити стали также проводниками для технологических и вирусных мемов Рэдзика: «В один
