Лири за поддержкой и советом, как справиться с культурной иммунной реакцией на свою вирусную деятельность.
– Каждая культура создает свою иммунную систему, чтобы отторгнуть мемы, которые могут ее изменить, – Лири пытается успокоить Дженезиса. – Смотри, Аятолла Хомейни назначил награду в пять миллионов долларов за голову этого никому не известного парня, который написал что-то там на английском.
Дженезис отнюдь не в восторге, что его сравнивают с Салманом Рушди[121] . Он надеется, что его собственное творчество более провокационно. Дженезис дерзко и практически в одиночку познакомил западную культуру с «пирсингом», «трайбализмом» и жестким, «индустриальным» саундом. Тим ощущает его смятение.
– Посмотри на Генри Миллера, – говорит Тим, – которого весь мир считает одним из величайших американских писателей. Он не мог публиковаться в Америке, так как его проза была слишком сексуальной. Он описывал настоящие, материальные, сексуальные х… и п… Дэвид Лоуренс? Я помню, как контрабандой возил его книги в страну. Джеймс Джойс? Не забывай: когда «Вопль» Гинзберга был запрещен, внезапно начался этот суд в Сан-Франциско, и весь мир узнал про «Я видел гениев моего поколения»[122] , так что то, что Дуг называет «культурной иммунной реакцией», привлекает к тебе внимание.
Тим прикуривает сигарету и уходит в дом принять факс, оставив Дженезиса в заднем патио дома в Беверли Хиллз, откуда открывается вид на огни Лос-Анджелеса. Чуть выше по склону холма маячит печально известный дом Шэрон Тейт[123] , отбрасывая почти осязаемую тень – тень Чарльза Мэнсона, худшего «трипа» шестидесятых, чей «хелтер-скелтер» неопровержимо доказал опасность психоделической контркультуры для благосостояния общества. Жена Тима, Барбара Лири, была приглашена в ту ночь на вечеринку к Тейт, но в последний момент отклонила приглашение. Теперь в этом доме обитает необычайно успешная индустриальная группа «The Inch Nails» («Девятидюймовые гвозди»), играющая музыку вполне в духе основанного Пи-Орриджем «Throbbing Gristle» («Пульсирующего хряща») – прототипа всех индустриальных рок-групп.
Но в то время, как покорившие чарты «Девятидюймовые гвозди» пульсируют и грохочут там, выше по склону, Пи-Орридж сидит в шезлонге Лири полным банкротом – экономическая и эмоциональная жертва продвинутого эксперимента по мемной инженерии, вышедшего из-под контроля.
– Это действительно феномен соответствия между горним и дольним. Полное самоподобие, – говорит он. – Индивидуальная, развивающаяся во времени, человеческая физическая манифестация существования диктуется ДНК, что привело к генной инженерии; то же самое верно и для культуры. Культура – это организм-хозяин, который может быть объектом манипуляций, инженерии, экспериментов, коррупции, заражения и лечения. Мы несколько тысяч лет находились в тисках атрофированного статус-кво и корпоративных интересов; пришло время сделать что-нибудь менее примитивное. Плевать на последствия.
Но как бы то ни было, для Дженезиса последствия оказались воистину ужасающими. Его мемная инженерия напугала Скотланд-Ярд настолько, что ему посоветовали никогда больше не приезжать в Соединенное Королевство. Мировоззрение Пи-Орриджа – в чрезвычайно упрощенном виде – выглядит примерно так: на протяжении нескольких тысяч лет небольшая группа людей удерживалась на вершине глобальной пирамиды власти. Они сохраняли монополию на сексуальную, магическую и мистическую традиции, чтобы гарантировать подчинение масс. Пи-Орридж продолжает: «Не прошедшим инициацию не позволяется знать об этом или принимать в этом участие, иначе мистический источник власти будет ослаблен и в конце концов уничтожен. Ходят слухи о древних палатах под Гласонпреторой, с потайными входами и огромными замками на дверях. Раз в год самые избранные из масонов собираются там и устраивают сексуально-магические ритуалы, возникшие еще до крестовых походов. Эти люди и есть истинные брокеры власти. Они крестят тех, кто будет контролировать мир».
Дженезис развил свою концепцию «брокерства власти», наблюдая за тем, как подростки, по его выражению, «содомизируют» друг друга в уборных аристократических школ, которые он посещал, став стипендиатом. Происходящий из нищей рабочей среды, Джен, как его называют друзья, с ужасом осознал, что Палата лордов на самом деле начинает свои политические маневры на полях (и в уборных) Итона. Но больше всего он был поражен тем, что это «жокейство власти» имеет преимущественно сексуальную основу. Сам неоднократно оказывавшийся головой в унитазе (и хуже), юный Джен искал прибежища в теоретических рассуждениях о месте этих «инициации» в истории человечества: «Все традиции власти и мистические традиции испокон веков основывались на сексе».
Несмотря на свою брутальную репутацию и пресловутые «пирсинги» на груди и гениталиях, Дженезис даже яростные диатрибы произносит мягким «оксбриджским»[124] тоном. «Все библейские Песни Соломона могут быть расшифрованы как сексуальная магия. И не забывайте, что королевская чета должна была консуммировать свой брак при свидетелях. Это ритуал сексуальной магии. Целью Инквизиции было искоренить матриархальную династию, но если задуматься о центральных мемах Инквизиции, то основная картина будет такой: кожаный капюшон, кандалы, цепи, хлысты, бичевание и лексикон господства. Цель христианства – заменить женскую сексуальную власть мужской сексуальной властью. Изначальный смысл слова „Христос“ – „умащенный семенем“, на вавилонском. Стало быть, древо жизни, на котором он распят, – это символ мужской, патриархальной сексуальной власти. Фаллос и семя. Фаллос – это еще и церковный шпиль, а также космическая ракета и грибовидное облако, вызывающие такие романтические ассоциации с мужской властью».
Тим, вернувшись в патио, наливает себе бокал вина и принимается за чтение факса. Присутствие Лири вынуждает Дженезиса прочистить горло. «Это может показаться притянутым за уши, – продолжает он чуть более скромно, – но мы живем в мире, где все – язык и метафора. Язык используется для манипуляции вещами в соответствии с идеей об их назначении, выработанной небольшой группой лиц: это наследуемое, безусловное и нерушимое право на власть».
Тим поднимает глаза. Факс, который он только что получил, пришел от новой группы медиа-активистов, называющих себя «Viewjack». Они надеются с помощью бытовой электроники создать сеть активных участников медиа, которая сможет радикально изменить отношение людей к технологии и способность иерархических сил управлять общественным мнением и психикой. Тим обожает получать такие факсы. Тим убежден, что факс – всего лишь онанистская игрушка, если он не используется для общения, контакта с другим человеческим существом. «Мозг жив только тогда, когда он общается с другим мозгом. Это квантовая физика. Относительность. Измерить что-либо можно, только соотнеся его с чем-то другим. Это значит, что вселенная в своей основе – командный спорт».
Джен улыбается. Они с Тимом говорят об одном и том же и стремятся к одинаковым целям, используя совершенно разные орудия и разные языки.
Цель их поисков – вернуть людям магию, тайну и силу, узурпированные патриархальными «брокерами власти». Метод Лири заключался в пропаганде интеллектуальной и духовной интимности, достижимой посредством ЛСД, великого объединителя. Люди, контролировавшие медиа, ухватились за негативную рекламу вроде инспирированных Мэнсоном убийств, чтобы объявить наркотики злом и заставить людей бояться технологий, потенциально несущих освобождение и уж точно расшатывающих существующую
