слишком большое расточительство».
…и Ромку-джи с тех пор, как подменили.
Егор отполз назад. Ладно… пусть карачи стараются. В конце-то концов, дело не в том, летают демоны в космос, или живут так же, как и мы. Пусть летают. Луна… Марс, орбитальные заводы.
А по Егору – так, вон, мулла-батюшка, правильно говорит – мол, все мы из земли вышли и в землю прахом уйдём. Души наши, ежели безгрешны, силу ангелов обретут – и безразличие к делам плотским, земным. А сила у ангелов много больше, чем человеческая. Вот тогда-то и налетаемся взяв-шись с Маринкой за руки.
Егору вдруг представилось, как вместе с Маринкой они взмывают ввысь, мимо Луны и Марса… прямо к тёплому, не жгучему солнцу… оставляя вни-зу Землю с её зелёными полосками лесов вдоль Северного Ледовитого оке-ана… с неизвестной оттаивавшей Антарктидой. Землю, с её войнами и набе-гами, раздорами и чересполосицей, талантами и бесталанными.
С её разделением на людей и демонов… которые вовсе и не демоны. И есть там, у них, наверняка, свои демонские Маринки и Егоры…
Егор активировал ларинги и сообщил старосте, что возвращается. Смен-щик Карим уже должен был ждать его в условленном месте. Время дозора подходило к концу, и ноги сами несли в город, где ждала самая прекрасная девушка на свете… где ждал ещё не рождённый сын.
Зия говорил, есть племена, где детей специально относят к карачи. Кара-чи-культ. И если те не забирают ребёнка – все поют и пляшут. Мол,- ура! – считай, крещён и право на жизнь получил.
Не-е-т, громко протянул Егор, это уж хрен вам!
Калаш привычно оттягивал плечо.
«А вдруг сыночку нашему будет там, у демонов, намного лучше, чем здесь, в пустыне?» – тихо-тихо прошелестел голос Маринки.
«Мы не сделаем вам ничего плохого! Вашему ребёнку ничего не угрожа-ет!» – тотчас воззвали карачи из другого уголка памяти.
«Нет, любимая моя девочка, ответил ей Егор, нет. Не отдам! Это – мой – сын!»
Декабрь-2006
Илья Буяновский / НОВАЯ УТОПИЯ
В
МОЕЙ КВАРТИРЕ ТРИ КОМНАТЫ, И НИ ОДНОГО ОКНА.
Двери у меня тоже нет. Есть только
И каждый день, из года в год, всю свою жизнь, я просыпаюсь на белой посте-ли, всегда чистой до хруста, и раз за разом иду к синтезатору готовить завтрак.
Я живу в этой квартире столько, сколько я себя помнк), и никогда мое те-ло не покидало этих стсн. Я живу абсолютно один, и линп, опять и опять за-девая рукой эти незыблемые преграды, я задаюсь одним и тем же вопросом:
А как я вообще попал сюда?
Мои дни одинаковы, как капли воды, падающие из не до конца закрыто-го крана в душевой кабине, а вся моя жизнь сытна и безопасна, но я…
Я живу. Это все, что тут можно сказать.
И вот уже в которой раз я просыпаюсь, свешиваю ноги, и касаюсь вечно теплого пола. Отталкиваюсь рукой от кровати, и иду запускать синтезатор. Сегодня, как и в любой из этих бесчисленных дней, меня ждет сытный завт-рак, и я удивляюсь, каким образом я не разжирел за все эти годы.
Синтезатор вытянут вдоль стены перпендикулярно кровати, и представ-ляет собой длинную трубу, одним концом выводящую к столу, а другим к пульту управления, и украшенную ярко-зеленой надписью, призываю-щей меня возвращать в синтезатор остатки пищи в целях экономии атомов. Что я, впрочем, и делаю – не хватало еще, если человечество переведет все атомы во Вселенной.
Каждый день я вижу эту надпись, и каждый день задаю себе один и тот же вопрос:
А есть ли оно, человечество?
И если есть, то неужели все оно живет в этих камеппых ящиках, не поки-дая их пределов?
В синтезатор заложено пять миллионов наименований продуктов и их ингредиентов. Заказать можно что угодно! Вот, скажем, на «ом» что унас есть? Омары или омлет? И то, и другое нравится мне почти в равной степени, но сегодня я больше расположен к омарам. А еще – к черной ик-ре с черным хлебом, и ковбойскому чаю мате. Заказать это все пять ми-нут. Синтезировать – около часа. Остается только нажать на «Пуск».
Синтезатор вздрагивает, и начинает часто-часто вибрировать, слегка наг-реваясь, и издавая пронзительный свист: идет термоядерный синтез. Пусть машина приготовит пока кислорода, углерода, азота а я пойду в душ.
И вот, стоя под теплыми струями, вдыхая воздух, свежий, как в первоз-данном лесу Мезозоя, я размышляю о том, до чего хороша моя жизнь.
Ведь правда – в Холодной войне я не раз слышал о двух изобретени-ях, что изменят лицо человечества: термоядерный реактор и интернет. Первый должен был раз и навсегда положить конец нищете и беспра- вию, второй – поставить крест на людском одиночестве. В конечном счете, они это и сделали, но на то, чтобы провести интернет в каждый дом, потребовалось всего тридцать лет, а на то, чтобы термоядерный ре-актор стал бытовой техникой – в десять раз больше. И вот уже я считаю, что омлет вкусней, чем омары.
Когда я возвращаюсь в комнату, синтезатор уже не свистит – теперь из его недр доносится громкое, резкое, ядовитое шипение. Это идет химичес-кий синтез, и внутри машины рождаются белки и липиды, АТФ и НАДФ+, и даже дезоксирибонуклеиновая кислота. Синтезировать пищу без ДНК быстрее на треть, вот только вкус будет совершенно не тот.
Вскоре шипение сменяется хлюпаньем – пошел биологический синтез. Неизвестная сила собирает молекулы в клетки, а из клеток, как из кирпича, строит почти что живой организм. Это, в общем-то, долго, но я предпочи-таю есть омара, а не бесформенную кашу.
Словом, один час от нажатия кнопки – и мой омар лежит передо мной, теплый, сочный и мягкий. Есть вилка, но я ем руками. Ем, как всегда, нас-лаждаясь, и думая о том, что еда – это, как ни крути, а прекрасно.
Но иногда меня берет жуть, стоит только мне задуматься о том,
