то вдруг им не хватало терпения, особенно в конце каждого месяца, когда они привыкли подбивать бабки и считать полученную прибыль, а иные — убытки. Виржилиу, подметивший эту закономерность, не преминул ею воспользоваться и — не сам, конечно, а через верных людей — подбил владельцев магазинов и мелких лавчонок разом забастовать. Пусть покрутится мэр, когда в городе невозможно будет купить даже самых необходимых продуктов!
И вот все магазины закрылись. Однако по-прежнему работал рынок, и за покупками народ устремился туда.
— Что будем делать? — позвонил патрону Сантьягу.
— Надо устроить погром на рынке, — отдал указание Виржилиу. — Только действуйте очень осторожно, чтобы не попасть в руки полиции.
Сам он появился в Понтале, когда беспорядки уже покатились по рынку и резонанс достиг официальных кругов в Рио, вынужденных признать, что Брену плохо справляется с обязанностями мэра.
— Открой ты эти проклятые пляжи, — в который раз посоветовал он шурину. — Тогда и торговцы откроют свои лавки.
— Нет, сейчас нельзя уступать им! — уверенно заявил Брену. — А торговцы вскоре и сами поймут, что лучше иметь небольшой доход, чем вообще никакого.
И точно: к концу дня многие лавки открылись, забастовка иссякла сама собой.
Виржилиу, как всегда, не удержался от соблазна повидать Тоньу, и на сей раз эта мания чуть не привела его к трагическому исходу. Тониа, защищаясь от назойливого вице-мэра, ударила его по голове довольно тяжелой статуэткой. Виржилиу вынужден был обратиться в местную клинику и объяснить доктору Муньосу, который зашивал ему рассеченную бровь, что стал жертвой хулигана, бросившего камень в Брену, но попавшего в него, Виржилиу. Муньос, опасаясь более тяжелой травмы, сделал рентгеновские снимки черепа и, озадаченный полученным результатом, настоятельно посоветовал Виржилиу обратиться к нейрохирургу.
— Не хочу огорчать вас заранее, — сказал он потерпевшему, — но снимки отчетливо показывают какое-то новообразование в затылочной части мозга. Это может быть последствием какой-то давней травмы… У вас бывают головные боли?
— Да, — подтвердил Виржилиу, — особенно в последнее время.
— Вам надо немедленно пройти обследование в специальной клинике, чтобы выяснить характер этой опухоли и начать соответствующее лечение.
Предостережение Муньоса вовсе не обеспокоило Виржилиу. «Этот провинциальный лекаришка слишком много на себя берет», — высокомерно подумал он.
Дома ему пришлось повторить байку о хулигане, покушавшемся на Брену. Кларита восприняла ее с недоверием. А когда Виржилиу попытался обнять ее, страстно шепча: «Тониа! Тониа!» — подозрения только укрепились. Позвонив Брену, она легко смогла убедиться в том, что муж ей врал: Брену в тот день не был вместе с Виржилиу на площади и вообще не выходил с ним в город.
— Иногда мне кажется, что он сходит с ума, — не сумела скрыть своего отчаяния Кларита.
Проходя мимо спальни мужа, она осторожно приоткрыла дверь, желая посмотреть, закончился ли его приступ, сопровождавшийся галлюцинациями. Виржилиу лежал на спине, широко раскинув руки. Дыхание было ровным — уснул. Рядом с кроватью, на полу, валялся пиджак, из внутреннего кармана которого выглядывали свернутые в трубочку рентгеновские снимки. Кларита развернула их, но понять смогла лишь то, что это были снимки черепа в двух проекциях. Затем она увидела медицинское заключение, из которого следовало, что Виржилиу нуждается в срочной консультации нейрохирурга. Преодолевая ужас, она показала свою находку Арлет, и та подтвердила, что на снимках отчетливо просматривается опухоль.
— Боже мой! — упавшим голосом произнесла Кларита. — Теперь я не смогу уйти от него…
Ракел не оставляла попыток встретиться с Вандерлеем наедине, однако ей это никак не удавалось, и она заливала свое горе непомерным количеством виски. Маркус, обеспокоенный тем, что его жена прямо на глазах превращается в алкоголичку, пытался бороться с ее пагубной привычкой, на что Ракел отвечала:
— Я все еще не могу успокоиться после того, как на меня напал сумасшедший Лунатик.
Маркус обещал заняться Тоньу всерьез — изолировать его от общества, но не мог даже выехать в Понтал и оставить жену в таком состоянии,
А тем временем подоспел день рождения Клариты, который, по обыкновению, праздновался широко, с большим количеством гостей. Сампайу и его семейство были обязательными участниками этих ежегодных празднеств, и нынешнее тоже не стало исключением. Но впервые Андреа пришла на день рождения Клариты со своим новым женихом, и Ракел надеялась улучить момент, когда можно будет предложить деньги Вандерлею за то, чтобы он отказался от брака с Андреа.
Малу, которой отец разрешил проживать дома до окончания каникул, как всегда, не могла не преподнести сюрприз, пригласив на семейное торжество своего нового приятеля — Жоэла. С тех пор как он спас ее на море, Малу, желая досадить отцу, приблизила к себе этого простолюдина, объясняя их частые встречи тем, что Жоэл якобы учит ее играть на гитаре. Виржилиу пытался пресечь столь странную дружбу, но не мог выказать своего гнева открыто, как в случае с Алоаром, поскольку Жоэл был исполнителем многих акций, направленных против Брену и организованных самим Виржилиу. Была также и другая причина, по которой он терпел в своем доме Жоэла: Тониа! Может быть, узнав о встречах Жоэла с Малу, Тониа разлюбит его и станет более благосклонной к Виржилиу?
Так или иначе, но Жоэл был здесь частым гостем, и Малу с удовольствием дразнила отца, говоря, что выйдет замуж за своего спасителя. Однажды она брякнула это и при Жоэле, заставив лихорадочно забиться его сердце. «А почему бы и в самом деле не использовать эту возможность? — размечтался он. — Сумели же Ракел и Вандерлей окрутить этих богатеньких. Чем же я хуже их? Тем более что на мне висит огромный долг и я не знаю, как буду расплачиваться с Виктором».
Тониа же глубоко переживала измену Жоэла и, случайно узнав, что он отправился в Рио на день рождения сеньоры Ассунсон, тайком последовала за ним. Спрятавшись в кустах вблизи дома, она увидела, как Малу и Жоэл целовались на освещенной террасе, и, не совладав с чувством ревности, запустила в соперницу камнем.
Удар ее пришелся, однако, не по Малу, а по Брену, проходившему в тот момент вблизи целующихся.
Малу, видя, как упал Брену, бросилась ему на помощь, а бдительный Дуарту получил еще одну возможность выслужиться перед патроном, поймав Тоньу.
Пока хозяева и гости решали, что с ней делать — отправить в тюрьму или отпустить, как того требовал Брену, — Ракел увлекла Вандерлея в сад и, потеряв над собой всякий контроль, страстно прижалась к нему всем телом.
— Я люблю тебя! Люблю! — говорила она, осыпая Вандерлея жаркими поцелуями.
Тот пытался увернуться, но она крепко сцепила руки у него за плечами, не отпуская его и требуя:
— Откажись от Андрея!
Выросший как из-под земли Маркус помог Вандерлею освободиться из объятий Ракел и тотчас же нанес ему сильный удар в скулу. Вандерлей, лишь на мгновение потерявший равновесие, ответил Маркусу еще более сильным ударом. В результате между ними завязалась жестокая драка, и Сесару с большим трудом удалось разнять соперников.
— Готовь документы для развода, — сказал ему Маркус, вытирая кровь с разбитой губы. То же самое он повторил и специально для Ракел, обернувшись к ней: — Я развожусь с тобой и хочу, чтобы ты завтра же убралась из этого дома.
Виржилиу все-таки настоял, чтобы Тоньу увезли в полицейский участок, и, явившись туда на следующий день, пообещал, что вытащит ее из тюрьмы, если она станет его любовницей.
— Да пусть я умру за решеткой, но никогда не позволю тебе дотронуться до меня! — ответила ему Тониа.
А час спустя ее освободили, так как Брену отказался выдвигать против нее обвинение.
Уязвленный Виржилиу поклялся отомстить им обоим и несколько утешился, когда узнал, что Ракел покинула их дом, а Сесар уже приступил к подготовке дела о разводе.
