Будьте честны со мной. Служащий отеля утверждает, что видел, как вы поднимались наверх, видел вас и до этого — вы навещали сеньора Вандерлея всякий раз, когда приезжали в Понтал-де-Арейа.
— Какая гадкая клевета! — искренне возмутилась Рут. — Приезжая туда, мне и в голову не приходило идти в гостиницу! Я никогда не имела ничего общего с этим человеком! И глубоко уверена, что все свидетели подкуплены. Сеньор Виржилиу просто спит и видит, чтобы разлучить нас с Маркусом!
В тоне ее было столько неподдельного возмущения, что Жалвао предстояло разобраться, кто перед ним: гениальная актриса или жертва гнусных интриг свекра. Дело, в общем, выглядело не так однозначно, как показалось ему сначала…
Во всяком случае, первый разговор подзащитной с адвокатом окончился, по существу, ничем.
Кларита твердила сыну и невестке одно: «Вы должны сказать адвокату Жалвао всю правду. Откройте ему, что Рут и Ракел сестры и в живых осталась Рут».
Но Рут это приводило в такой смертельный ужас, что Маркус, опасаясь у жены нервного срыва, а то и еще чего-нибудь похуже, пообещал ей никому ничего не говорить, даже адвокату.
Страх Рут перед Виржилиу носил уже и сейчас какой-то патологический характер. Теперь она даже обедала у себя в спальне, боясь, как бы Виржилиу не устроил ей какой-нибудь провокации.
Жалвао еще несколько раз побывал в Понтал-де-Арейа и выяснил кое-какие весьма любопытные подробности. Так, он узнал, что Вандерлей встречался у себя в номере и с рыбачкой Вилмой. Он разыскал Вилму и поговорил с ней. Она все отрицала, но выглядела несколько испуганной. Он так и не добился от нее признания, что у нее была любовная связь с Вандерлеем. Однако узнал, что Вилма на днях выходит замуж. Понятно, что с прошлым она хотела покончить раз и навсегда.
Жалвао пристально оглядел ладную, сбитую фигуру рыбачки, сильные руки, крепкие ноги. Она производила впечатление человека решительного, твердо знающего, чего хочет.
Внимательно изучая материалы следствия, он выяснил и еще кое-что весьма существенное. Но эти сведения он решил приберечь для судебного заседания, поскольку дело все-таки было передано и суд. А пока он лишь успокоил своих клиентов: у них есть все основания рассчитывать на благополучный исход.
Однако Рут была уже в таком нервном состоянии, что ни на что хорошее не надеялась.
Жизнь тем временем шла своим чередом. Ясным солнечным днем священник обвенчал три пары: Титу с Глориньей, Вилму с Сервилио и Ду Карму с Шику Белу. Возраст у этих пар был разный, счастливы они были каждый по своему, но все-таки счастливы…
Счастливой почувствовала себя и Арлет в свой день рождения, который встретил ее чудесными цветами и изумительным ожерельем, присланным Сампайу. Она с утра надела сверкающее, играющее веселыми огоньками ожерелье и почувствовала, что будто обвела себя волшебным кругом, который отвел от нее все дурное — дурные мысли, настроение и даже людей. Все в этот день улыбались ей, и именно в этот день она поняла твердо и окончательно, что ей не нужно выходить замуж за Сесара. И дело было совсем не в Рут. Он сам ей был не нужен и неинтересен. Она сделала бы страшную ошибку, связав с ним свою жизнь. Они были совершенно разные, чужие друг другу люди… Теперь Арлет, кажется, поняла, что имела в виду Кларита, когда твердила ей:
— Слушайся себя, своего сердца!
Она должна была решить свою судьбу не умом, не соображениями, что хорошо, а что плохо, а всем своим существом, и тогда решение будет ясно, неоспоримо и непреложно. И вот решение пришло к ней как подарок ко дню рождения.
Арлет невольно рассмеялась и вспомнила, как нежно попрощался с ней Сампайу перед отъездом:
— Береги себя, милая девочка! И вот увидишь, я приеду совершенно здоровым, и тогда мы с тобой помечтаем!
Арлет уже, кажется, начала мечтать о его приезде.
Если в душе Арлет наступила наконец долгожданная ясность, то в душе Малу по-прежнему царили смута и смятение. И по-прежнему она яростно добивалась внимания Алоара и столь же яростно боролась со своим отцом. Теперь она расклеивала обличительные афишки против Виржилиу, обвиняя его во всех смертных грехах. Обвиняя и отрекаясь. Снимая с себя вину за то, что она — дочь такого страшного человека.
Афишки были последней каплей, переполнившей чашу терпения Виржилиу. «Пусть они живут на ферме, — решил он, — с глаз долой, из сердца вон!» И Маркус наконец передал сестре документы на ферму.
— Он надеется избавиться от меня, — саркастически усмехнулась Малу.'
— Думаю, и это имеет место, — дипломатично ответил Маркус.
— Я еще подумаю, — пообещала Малу, но бумаги взяла.
Конечно, ей хотелось жить на ферме, она чувствовала, что создана для естественной жизни на природе. Чувствовала, что создан для такой жизни и Алоар. Но ей хотелось, очень хотелось сначала убедиться, что Алоар любит ее искренне, преданно, бескорыстно. Любит просто за то, что она Малу, безумная и неотразимая!
Похоже, что Алоар именно так и любил ее, но он был слишком большим гордецом, чтобы отдать себя в распоряжение взбалмошной девчонки, у которой семь пятниц на неделе. Так они и мучили друг друга, проверяя и перепроверяя, сближаясь и отскакивая в разные стороны.
И все же взаимное любовное напряжение нарастало, уже и воздух был наэлектризован подавляемой любовной страстью, и однажды она сломала преграды, которые так тщательно воздвигал Алоар, подхватила их и понесла.
Несколько дней они прожили в сумасшедшей любовной горячке, ничего не видя и не слыша, но однажды утром будто очнулись, очнулись в объятиях друг друга и открыли, что кроме страсти связывает их и просто нажитая за долгие дни привязанность, нежность. И тогда они поклялись друг другу в вечной любви.
Малу была счастлива. Но вечность в молодости коротка.
Малу так и не сказала ничего Алоару про ферму. С одной стороны, она хотела сделать мужу сюрприз, с другой — сама еще ничего не решила. О ферме Алоару сказал Маркус, спросил, когда они туда собираются перебраться. Он хотел знать, будут ли Малу с Алоаром в городе во время суда.
Алоар выразил полную неосведомленность, и Маркус тут же попросил прощения.
— Малу готовит тебе сюрприз, — сказал он, — а я ей все испортил.
Маркус даже не подозревал, насколько он все испортил. Подозрительный, самолюбивый Алоар теперь совсем другими глазами посмотрел на все то, что произошло в последнее время у них с Малу.
— Я знаю, какой сюрприз, — сказал себе Алоар, — она собирается со мной развестись. Поставила на своем, взяла надо мной верх, добилась, чего хотела. Поиграла и теперь бросит!
Алоар почувствовал себя униженным.
Когда и Виржилиу попытался обсудить с ним дела фермы, — Виржилиу был заинтересован, чтобы они отправились туда как можно скорее, — Алоар ответил ему:
— Со мной можете ничего не обсуждать! Я развожусь с вашей дочерью! — чем поверг Виржилиу в шок.
— Тогда мы отправим Малу в психиатрическую лечебницу, — объявил Виржилиу Маркусу, обеспокоив и его до глубины души.
Маркус принялся советоваться с Кларитой, а та стала расспрашивать Малу:
— Что у вас там такое происходит, дочка? Почему вдруг Алоар собирается разводиться? Чем ты его еще обидела?
— Я? Обидела? Разводиться? Ну и пусть! Пусть разводится! Я всегда знала, что он меня не любит! Пусть убирается на все четыре стороны, и немедленно! — бушевала Малу в отчаянии.
Единственно трезвой в этом сумасшедшем доме оставалась пока Селина. И как могла, пыталась образумить Малу. Она прекрасно видела, что брат любит свою жену без памяти, но только слишком самолюбив, чтобы в этом откровенно признаться.
Видела она, что и Малу любит брата, и всеми силами пыталась убедить Алоара в этом.
— Как же! — мрачно ответил на ее уговоры Алоар. — Покойника она любит, а не меня.
Услышав такое, и Селина впала в полную растерянность.
