сто лет.
– Я не понял.
– Красные и белые скоро объединятся.
– Против кого?
– Против серых.
– А…
– Я пошел, – неожиданно сказал Антон. Пора!
Он пытался сдерживаться, но я понимал, каково ему сейчас.
– Антон! Мы договорились, что ты не вылезешь из машины, пока Дина не войдет в магазин. А сигнала пока нет. Дина еще не вышла из дома.
– Может она не хочет ехать с собакой? И ищет куда бы ее пристроить?
– Типун тебе на язык, Матвей. Ну что ты, правда?
Матвей устыдился и решил защитить Дину.
– Она должна была выйти десять минут назад, и не выйдет раньше чем через двадцать. Мне можно верить. Я знаю женщин.
– Женщина женщине рознь, – задумался я. – Дина последний раз опаздывала во время собственных родов. И то – по рассказам родителей – на полчаса.
Тут зазвонил Анин мобильник. Аня ответила на иврите. Я вопросительно посмотрел на Антона. Он прислушался и совсем помрачнел.
– Подозрительная машина у входа в супермаркет.
– У нас проблемы? – деловито поинтересовался Матвей.
– Сейчас она договорит, и поймем, – сказал я.
Аня дала отбой телефону.
– Все идет по плану. Просто подозрительная машина.
– Где?
– Прямо сзади нас. Черный «Гелентваген».
– Он заблокировал выезд?
– Нет. Пока все ОК.
В это время у Ани еще раз зазвонил телефон и она опять заговорила на иврите. В этот раз разговор длился дольше.
А через примерно тридцать секунд ее разговора Антон вскочил и попытался вырваться из машины. Аня одернула его со всей силы и заорала «шеф!».
«При чем тут шеф?[108]» – подумал я.
Аня наклонилась к шоферу и что-то быстро ему сказала. Шофер врубил по полной, так что Газель взревела, развернулась почти на месте и ее на полном ходу вынесло со двора. Мы все включая Аню попадали со своих скамеек. Я рефлекторно подтянулся к заднему окошку, и увидел, что за нами рванулся черный «Гелентваген». Не успел я подумать, что это значит, как «Гелентваген» подскочил метра на два и, освещенной яркой огненной вспышкой изнутри, сопровождаемой тяжелым низким грохотом, буквально рассыпался на куски.
«Ни фига себе у нас „Газель“. А Джеймс Бонд на какой-то фигне ездит», – почему то пришло мне в голову. Через секунду, я подумал, что «Газель» не при чем, а в «Гелентваген» стреляли из гранатомета те же люди, которые предупредили нас о подозрительной машине. Аня скомандовала: «Всем лечь и не подниматься!» Мы понеслись по городу. Я обратился к Антону, голова которого упиралась мне в живот.
– Что там?
– Дину похитили!
– Кто?
– Что кто?!
– Как?
– Запихнули в машину прямо у подъезда.
– А собака?
– Что собака?!!
– Кошмар!
Несколько минут мы тряслись молча.
– Они еще поплатятся, – вдруг каким-то очень низким голосом сказал Мотя. – Они еще за мою больницу мне заплатят!
– Я прошу всех молчать! – голос у Ани был ледяной. Она пыталась набирать чей-то номер, но, очевидно, связи не было.
И зачем-то мне в голову влезла песня, да и не песня даже, а кусок музыкального проекта на стихи Генделева, который пытался в качестве хобби маркетировать Антон, то ли с Макаревичем, то ли с Алибасовым.
Я попытался лечь поудобней и задумался. Конечно, и у спецслужб бывают проколы. Но скорее всего, виновата сама Дина. Она не послушала Антона и позвонила кому-нибудь со своего мобильника или с домашнего телефона. Бедный Антон…
И, кажется, зря я обвинял хатов в бардаке. Действуют они быстро и безупречно. Хотя… Что значит безупречно? Мы же смогли от них уйти. Кажется. И я поднялся на локтях, чтобы посмотреть, куда мы едем. Мы свернули с трассы и вокруг нас были какие-то склады и гаражи. Через минуту «Газель» остановилась. Аня села на свое место и полезла в сумку.
– Иосиф – на выход. Вот адрес. Вот мобильник. В адресную книжку занесены номера Антона и Матвея. И мой. Это дача. Ты садишься прямо здесь в электричку на платформе Москва-Сортировочная. Дальше все прочтешь. Телефонами пользоваться только в самых исключительных случаях и не больше чем по одной минуте. Ни на какие номера, кроме ваших не звонить. Другими телефонами не пользоваться. Деньги есть на всякий случай?
– Денег полно. Я их, как взял из дома, так толком и не тратил. Тысяч десять долларов.
– ОК. Без инструкций ничего не делать. Вообще ничего. Вопросы есть?
– А ребята?
– Каждый будет жить на своем месте. У каждого будет такой же телефон.
– А что с Диной?
– Мы будем разбираться. Поторопись, если у тебя нет вопросов.
– Пока, ребята, – растерянно сказал я. – Будьте здоровы. Созвонимся.
– Будь здоров, – отозвались мне Мотя с Антоном. Я подумал, что иногда обычное прощание восстанавливает утраченный за долгое время использования смысл.
Почти стемнело. Я вылез из «Газели», увидел платформу, сереющую между гаражами и заборами. Я оглянулся на отъезжающую «Газель», подумал, что оглядываться стоит и уныло побрел на платформу.
В голове у меня продолжало звучать:
Глава 31
Я уже третий день жил на даче. Непонятно чьей. Каких-то милых людей, интеллигентов 60-70-х годов. Наверно, их наследники, сами выросшие на ней, разъехались кто-куда или наоборот – в испуге от происходящего попрятались по квартирам, а дачу сдали в аренду, чтобы двумя сотнями долларов в месяц, а больше этот домик не стоил, латать прорехи в своем бюджете.
О судьбе Дины не было известно ничего. Аня улетела в Израиль, как она объяснила, для уточнения деталей операции. Мы, следуя ее инструкциям, переговариварились между собой изредка. Сказать нам друг другу было нечего. Антон стал каким-то мягким и задумчивым. Матвей злобно отшучивался. Меня одолевала депрессия.
Я позавтракал бутербродами с сыром и медом. Потом прошелся по даче. Залез в огромный неуклюжий
