— Снег, — сказал я.
— Да, — ответила Кира и, немного помолчав, добавила: — Он сегодня будет в Петербурге. Он уже вылетел.
— Я знаю, — сказал я.
— Что ты будешь делать? — спросила Кира.
— Есть у меня одна идейка, — пробормотал я.
— Марсель. — Кира вдруг перешла на шепот. — Я боюсь, Марсель…
— Не бойся, — сказал я. — В конце концов, что мы теряем? Ничего.
Кира промолчала. Она не стала спрашивать, какая именно идея у меня была, а сам я говорить об этом пока еще не хотел. Потому что все это было еще вилами на воде писано.
Единственное, что я знал о намерениях Костенко, это то, что он собирался отправиться в 1801 год. Он хотел помешать заключению Великого Договора. А это можно было сделать либо в Париже, либо в Санкт-Петербурге. И вернее всего — второе. Потому что, насколько я понял, Костенко собирался помешать именно Павлу Петровичу заключить этот самый Договор. А помешать ему можно было только одним способом — убить его.
Впрочем, не обязательно было убивать самого императора. Если я не ошибаюсь, против того уже был составлен заговор. Осталось только проследить за тем, чтобы заговор этот осуществился. Можно было, например, помешать не Павлу I, а его сыну — Александру. Помешать ему предупредить отца…
Зимний дворец уже лет сорок, как превращен в музей. Вход туда совершенно свободный. Каждый посетитель может пройтись по залам, побывать в императорском кабинете, увидеть стол, за которым сидели Павел Петрович Романов и Наполеон Бонапарт… И включить свой чертов хронограф, перенестись в 1801 год, и…
Я поежился. Хоть бы моя идея оказалась верной! Это единственное, что может спасти и мир, и нас, и НАС…
Уже два дня, как вся Сеть замерла в тревожном ожидании. Никто не знал, что может произойти. Все НАШИ с надеждой смотрели на меня, все ресурсы Сети — и машинные, и человеческие — были подчинены сейчас мне одному. Не скажу, что это очень приятное ощущение — я никогда не страдал манией величия и чувствовать себя единственным, хоть и временным, хозяином всех НАС мне особого удовольствия не доставляло. Поскорей бы это все кончилось, подумал я.
Когда Костенко покинул борт самолета и отправился в гостиницу (я сразу же об этом узнал — вообще в последние дни информация прямо захлестывала меня, я самым настоящим образом тонул в ней, очень тяжело было все это переносить), я неторопливо сел за стол и достал свой пистолет. Нужно было почистить «Кобру», привести ее в порядок, все проверить, чтобы не случилось каких-нибудь неожиданностей, как в Чикаго. Кира молча наблюдала за моими приготовлениями. И когда я стал одеваться, она покорно последовала моему примеру. Не думаю, чтобы от нее могла быть какая-нибудь польза, но мне очень хотелось, чтобы в эту минуту Кира стояла рядом со мной. Потому что если ничего не получится, то пусть последним, что я увижу в этой жизни, будут ее глаза.
У Зимнего дворца мы оказались раньше Костенко минут на сорок. Было очень холодно торчать на улице и мы прошли вовнутрь. Мы старались держаться поближе ко входу, чтобы не пропустить Костенко. И когда я его наконец-то увидел, то сердце мое неожиданно гулко стукнуло.
Я мгновенно вошел в Сеть, связался с одним из НАШИХ и приказал начинать. Этот парень работал в АИБе — никогда не думал, что мне смогут потребоваться их услуги.
Костенко пристроился в самом хвосте небольшой группы гостей, мы же незаметно последовали за ним.
Сергей Антонович шел по залам со скучающим видом, рассеянно слушая рассказ экскурсовода. Кира постепенно начинала нервничать, хотя, конечно, и старалась не подавать виду. Я сам тоже отнюдь не был абсолютно спокоен. Потому что мы уже приближались к той самой комнате…
Когда вся экскурсия уже выходила из зала, я прибавил шаг и оказался рядом с Сергеем Антонычем.
Костенко в этот момент посмотрелся в большое зеркало, пригладил волосы и увидел рядом со своим мое отражение. Он обернулся и с удивлением посмотрел на меня.
— Марсель?! Ты зачем здесь?
— Чтобы помешать вам, — признался я. — Не нужно этого делать, Сергей Антонович!
Костенко устало вздохнул.
— Как же тебя трудно убедить, Марсель, — пожаловался он. — Ну хорошо! Я все-таки попробую еще раз! Или хочешь, подожди моего возвращения? А?
— Не нужно, — возразил я. — Не стоит и пытаться.
Вокруг нас уже никого не было, все экскурсанты покинули зал. Остались только мы втроем.
— И все же. — Костенко грустно посмотрел на меня. — Может быть, тебя отрезвит тот факт, что в той, новой, реальности твоя Кира осталась жива.
Я недоуменно посмотрел на Костенко. Я не понял, о чем он говорит. И только когда Кира, стоявшая рядом со мной, смущенно кашлянула, до меня дошел смысл его слов.
Костенко имел в виду не ее, а ту Киру, что погибла много лет назад. Кира осталась жива, подумал я и посмотрел на Киру Кортес.
Она глядела на меня без всякого выражения. В глазах ее я не смог прочесть ничего — ни надежды, ни презрения, ни сочувствия.
Кира осталась бы жива, подумал я. Она была бы со мной… Я проглотил комок, невесть как появившийся в горле.
Что же мне теперь, выбирать, что ли?!
Я почувствовал, как волна холодной ярости накатывает на меня. Какое он имел право это говорить? Кто ему позволил вмешиваться в МОЮ жизнь?!
Я медленно запустил руку в карман и вытащил «Кобру». Я вдруг почувствовал себя опять как в Токио. Когда оставался только один-единственный выход.
— Марсель, тебя не трудно, а просто НЕВОЗМОЖНО убедить! — с осуждением сказал Сергей Антонович, глядя на пистолет. — Ты все еще не веришь мне? Я же предупреждал тебя, что в течение двенадцати лет тебе не удастся меня убить!
— Не совсем так, — улыбнулся я. — Вы сказали, что в течение следующих двенадцати лет не умрете. Не спорю. Да я и не настаиваю на вашей смерти, Сергей Антонович. Достаточно будет, если следующие двенадцать лет вы проведете на каторге. А может быть, и не двенадцать, а все сорок — это уж как решит АИБ!
— АИБ?! — Костенко нахмурился. — При чем здесь АИБ?!
— Я вызвал сюда аибовцев, — признался я. — Их должно заинтересовать, куда девались копии исходных программ, над которыми вы работали вместе с Борисом Васильевичем. Разве нет?
Костенко растерянно посмотрел на меня.
— Здесь не Америка, Сергей Антонович, — сказал я. — Здесь уже — Восточная Империя. И здесь вам не удастся запудрить голову шерифу Великой Американской. Вот так-то!
— Мне никто не мешает прямо сейчас уйти в прошлое, — медленно проговорил Костенко. — Аппарат уже настроен, и мне достаточно нажать на кнопку, чтобы…
— Нажимайте. — Я с улыбкой поднял пистолет. — Нажимайте. Мне думается, что я успею выстрелить. И тогда… В будущем вы не умрете, а в прошлом? В какой год вы там собрались? В 1801-й, да? И как раз — в спальне Александра Павловича Романова! Ведь мы сейчас именно здесь и находимся!
— Кровавый призрак, — прошептала Кира и вдруг дико захохотала. — Марсель! А ведь он похож на Павла! Точно!!!
Я совсем не был уверен в том, что я прав. Это все было бравадой. Вполне могло получиться и так, что Костенко включит свою чертову коробочку, а у меня опять заклинит затвор или еще чего-нибудь такое случится. Но Костенко испугался. И это придало мне сил. Это вселило в меня уверенность в том, что шанс на успешный исход всего этого предприятия есть. Слабый шанс, почти что мифический, но есть.
В глазах Сергея Антоновича промелькнул страх. Он судорожно схватился за левый бок, пальцы его легли на черную коробочку и торопливо нажали какие-то кнопки. Коробочка издала пронзительный
