месте.
В середине этого неприглядного скопления домов проходил переулок, именуемый Аллея Роз, который шел на запад от Флит-стрит к Шу-лейн и Холборну. Некогда Аллея Роз могла похвастаться несколькими просторными домами из бруса, которыми владели торговцы зерном, имевшие склады ниже по Темзе; но теперь в этих домах обосновались нищие, собиравшиеся вокруг костра на углу улицы, и единственный вид коммерческой деятельности, который имел здесь место — если не считать грязной таверны под названием «Корона» дальше по Шу-лейн и полуразвалившегося дома торговца углем на северном конце переулка, — был тот, которым занимался торговец краденым по имени Мэтью, чей дом был больше… остальных и не был разделен на квартиры.
Входная дверь дома Мэтью была прочной, с хорошими шкворнями и замками, и его окна на ночь крепко закрывались ставнями и засовами. Но в этот вечер, в десять часов, в одном из окон ярко горела лампа, свидетельствующая, что Мэтью дома и считает дневную выручку. Вечер тоже оказался удачным, поскольку многие-горожане покинули дома, чтобы поплясать вокруг костров, устроенных в честь раскрытия Порохового заговора, либо послушать проповеди в церквях. В сумерки, когда торжествующе зазвонили все городские колокола, поставщики Мэтью стали приходить к нему под дождем, либо поодиночке, либо парами; некоторые — с мешками, другие — с полными карманами. Один пришел даже с повозкой, позаимствованной у Петри-уголь-щика, торговавшего в конце переулка, прихватив для охраны парочку крепких ребят — помощников Петри. Но такие удачные ночи выпадали все реже.
Мэтью и его люди, как и полагается, работали в пределах четко обозначенных границ. Помощники Мютью приносили ему то, что украли, он продавал это и делился с ними прибылью. Другие преступники действовали на соседнем участке, и местные констебли оставили Мэтью в покое, потому что он старался, чтобы и они не остались внакладе. Кроме того, он был мирным человеком, его воровская шайка не прибегала к кровопролитию без особой нужды, в отличие от их более злобных соперников, орудовавших на городских улицах.
Но последнее время стало казаться, что обо всех планах Мэтью знает какой-то тайный враг. Например, Мэтью, предупрежденный вчера вечером о том, что на склад, стоявший на берегу Темзы, только что прибыла плохо охраняемая партия шелка, послал туда нескольких своих лучших людей — Броггера Дейви, маленького Пентинка, рослого ирландца Пэта и четырех его соотечественников, чтобы забрать товар. Но им помешали — честно говоря, они едва избежали ареста, — потому что у склада в засаде прятались двенадцать вооруженных сторожей.
Были и другие случаи: местные предприятия внезапно отказались платить его людям обычную дань за защиту; соседние банды устраивали ссоры в тавернах, где гуляли его люди. А местные констебли требовали все больше и больше денег, чтобы Мэтью мог мирно заниматься своим делом, несмотря на усердную работу Стина, бывшего стряпчего с хорошо подвешенным языком, но лишенного права практиковать, жившего рядом с Мэтью и действовавшего в качестве его юридического советника, его клерка и умелого создателя всевозможных поддельных лицензий, необходимых для занятий любым делом в любом районе Лондона.
Мэтью, в старой меховой шапке с ушами, защищающей от ноябрьского холода, которым тянуло с реки, погрузившись в заботы, завершал подсчет вечерних приобретений. По крайне мере, сегодня не было засад. В настоящий момент он был один, если не считать повара на кухне; но скоро соберутся его товарищи по преступлениям, и он уже предвкушал момент, когда выпьет с ними пару пинт эля в «Короне», как вдруг услышал, что передняя дверь медленно открывается. Мэтью, дюжий чернобородый здоровяк, вышел в прихожую и увидел там мужчину, стряхивающего дождь со своего плаща. Незваный гость был в поношенной одежде из грубой шерсти, а через плечо у него был переброшен узел. С ним была собака — большая, косматая, такая же мокрая и грязная, как и ее хозяин; лужицы воды собирались на полу у их ног. Но Мэтью широко распахнул объятия в радостном приветствии.
— Нед! — воскликнул он. — Провалиться мне на этом месте! Мой маленький братик…
Старый глуховатый повар Тью вышел из кухни узнать, что происходит, принеся с собой запах подгоревшей пищи; но Мэтью жестом велел ему уйти, а потом заключил Неда в медвежьи объятия и гулко хлопнул его по спине.
— Входи же, — поторопил он. — Входи. Рад тебя видеть, хотя ты и не отдал мне до сих пор долг после твоего последнего посещения.
Он взял Неда за руку и провел его во внутреннюю комнату, где отмел в сторону листки с подсчетами и налил в два кубка вина из кожаной фляги.
Нед взял кубок и поднял его в знак приветствия.
— Три гинеи. Я не забыл. Я должен был уехать очень быстро.
— Да, я так и слышал. Я всегда говорил тебе, что эти твои модные друзья при дворе навлекут на тебя неприятности.
Нед спокойно сказал:
— Поверь мне, у меня нет друзей при дворе.
Мэтью фыркнул — немного укоризненно.
— Ты провел там достаточно времени. Но мы оба наделали ошибок. Мы с тобой неудачно начали свой жизненный путь, Нед. Ходили к старому Ревиллу, старались быть теми, кем вовсе не были. Учителя. Музыка. Латынь…
— Ревилл хотел помочь нам, — сказал Нед. — И как-никак, это ты пропустил большую часть занятий.
— Я убегал по большей части потому, что мне было скучно. Господи Иисусе, ну что пользы было для меня в латыни или в модной поэзии?
— Я вижу, что математика оказалась полезной.
Нед указал на листки с подсчетами, и Мэтью рассмеялся.
— Значит, я не так уж и навредил себе. Но для таких людей, как ты и я, Нед, единственный способ выйти из вонючей бедности — это нарушать дурацкие законы.
Он откинулся на спинку стула и окинул младшего брата оценивающим взглядом.
— Ты все еще пишешь баллады?
— Да, — ответил Нед. — Да, признаюсь, я их пишу.
— Хорошо.
Мэтью потянулся через стол и придвинул к себе стопку бумаг неопрятного вида.
— Уйма народу жаждет баллад. Если ты вернулся на какое-то время, не напишешь ли несколько штучек для меня?
— Наконец ты решил приобщиться к культуре, Мэтью. Тебе нужны баллады на латыни или на французском? Или без затей — на английском?
Мэтью помахал рукой перед улыбающимся братом.
— Иисусе, Нед, я говорю серьезно. Послушай вот это. Это о лорде Сесиле и его друзьях в тайном совете. Где она, черт побери?
Он пролистал бумажки.
— Вот. Эти стишки расхватали на прошлой неделе.
Он ткнул пальцем в отпечатанный листок.
— Там еще и не такое есть — обо всех любовницах Сесила, и как он страдает от французской оспы. Говорят, он стал богаче самого короля. Можешь ты писать такие штуки? Используя сплетни, скандалы? У меня пай в печатной типографии в Ладгейте; мы продаем такие штуки дюжинами на улицах, по шестипенсовику за штуку. Это, конечно, частная типография…
— Ты хочешь сказать — не имеющая лицензии.
