– Счастлива, что ты это заметила.
Я не ожидала, что Мормо поддержит шутку. Но и возмущения кощунством она тоже не выразила.
– Дозволь спросить: твой храм предназначен для… этих? – концом посоха она указала на зевак, и при ее движении они порскнули прочь. – Или только для твоего народа?
– Странные вопросы ты задаешь, жрица Мормо. Храмы строятся для всех, кто желает вознести в них молитвы.
– И принести жертвы.
– Верно.
– Значит, твой храм будет для всех. И для нас тоже?
– Ты снова угадала, Мормо.
– Какая же участь нам приготовлена? Уж не помянутых ли жертв?
Тут она могла поймать меня на слове. «Зазывала лиса зайца на обед», – есть, кажется, у фригийцев такое присловье. Но я не собиралась с ней играть.
– Брось, жрица. Ты превосходно знаешь, что я не приношу Богине человеческих жизней, и ради вас не стану делать исключение.
– И относишь нас к числу прихожан. Однако ты сама сказала – не жертва,.но жрица! А ты жрицей быть не можешь.
– У себя в храме ты вещала иное. И вы не только готовы были допустить меня к служению – вы призывали меня к нему!
– Разве я сказала, что ты вовсе не можешь стать жрицей? Ты не можешь стать ею сейчас! Ты не готова, не прошла соответственного обучения. Для того мы тебя и призывали.
Она была не права. По нашим обычаям моего обучения для жреческого служения вполне достаточно. (И под обучением мы понимали нечто совсем иное, чем те ритуалы, что я наблюдала на Змеином Болоте.) Просто у нас не принято уходить в храм раньше, чем минуешь возраст войны, а мне до этого оставалось лет двенадцать-пятнадцать. Таков обычай, но не закон.
Я не стала этого объяснять, и все же Мор-мо, по-видимому, угадала мои мысли:
– Здесь не Темискира.
О Богиня, сколько раз за последний год я слышала эту фразу!
– Но и не Змеиное Болото. Здешний храм не будет отрицать ни Змеиного Болота – в его нынешнем состоянии, ни Темискиры. Еще раз повторю – он для всех.
– Сказать нетрудно. Но кто освятит его? Кто будет в нем служить?
Это был дельный вопрос. К сожалению, цель, с которой он был задан, просматривалась слишком ясно. Мормо, как при нашей беседе в крепости, стремилась внушить мне, что горгоны. должны быть мне единственной опорой в сфере религии. В данном случае – что служить в храме могут только они.
– Освящение храма проведу я сама. А затем найду достойных людей, способных служить Богине.
На ее месте я бы спросила, что будет признано мерой достоинства. Но ее волновало другое.
– Из какой же среды ты выберешь этих достойных людей? Из твоего народа, горгон, солнцепоклонников?
– Не заставляй меня повторять сказанное в третий раз. Я думала, только мужчины могут быть такими непонятливыми.
– Выходит, из всех? В это трудно поверить, а еще труднее осуществить.
– Не стану спорить, ибо ты глаголешь правду, Мормо. Но ты подала мне хорошую мысль… Надеюсь, что ты и достойные сестры во Богине почтят освящение храма своим присутствием. Без вас церемония не будет полной.
– Ты смеешься надо мной, Денница, – сухо произнесла Мормо.
– И в мыслях не было, почтеннейшая.
– Когда же состоится освящение?
– Скоро. Не могу точно назвать день, но уверяю – вас известят.
– Мои сестры сообщат тебе о своих намерениях.
– Я и не ожидала немедленного согласия.
– Прощай, Денница, вероятно, скоро увидимся.
– До встречи, Мормо.
Можно было предположить, что она обставит свой уход так, чтобы произвести на зевак, вновь выползших на площадь, самое сильное впечатление. Но она не потрудилась этого сделать. Спустилась с помоста как-то боком, словно краб, и двинулась через площадь – грузная, темная, опираясь на посох, словно на костыль.
Она снова назвала меня Денницей. В устах горгоны нельзя счесть это лестью. В храме Змеиного Болота подобный символ Богини отсутствовал. Видимо, он казался им слишком близким Солнцу, а может, они вообще ненавидели «небесное воинство», как многие народы именуют звездный покров. Наверное, это Мормо и хотела подчеркнуть – мою чуждость, инородность их обычаям.
Ладно, как им угодно. В нашем храме изображение Утренней Звезды имеется. Горгоны вольны
