твердо, но милостиво. Ему нет необходимости прибегать к займам, грабежу и вымогательству. «Суровый и сильный гражданин, и в государстве достойный первенства, предаст всего себя государству…. «
По-моему, это была цитата. И вообще все, что он наболтал, было риторикой заговорщиков, уместной на их тайных собраниях, но не здесь, на Большом пирсе, среди обтекающей нас шумной и деловитой толпы. Но было за этим нечто искреннее…
– Не понимаю, рыцарь, кого вы пытаетесь убедить – меня или себя.
Он покачал головой.
– Да. В определенном смысле вы знаете его лучше, чем я, и вам может показаться, что я преувеличиваю его достоинства. И тем не менее вы рискуете ради него жизнью… как и я, впрочем! («Потому что он хитер, мой мальчик, умеет находить наши слабости и манипулировать нами, и ему наплевать, что мы это понимаем». ) И в конечном счете риск ради него – это риск ради общего блага. Я уже сказал – есть сила и сила. Скорее даже, насилие. И Дагнальд воплощает именно эту стихию…
Кто такой Дагнальд, я тоже не знала. Но поскольку река Нантгалим брала исток как раз в местности с подобным названием, логично было отождествить ее владетеля с Нантгалимским Быком. Милый, должно быть, человек, судя по кличке. Хотя она может означать только, что Дагнальд всего лишь большой любитель до женского пола Воображение по части кличек у людей ограниченное, по себе знаю.
– Уверен, что, если он прорвется к власти, это будет катастрофой для всего герцогства, если не хуже. Он как раз таков, о ком раньше писали: «Для него служат музыкой стоны казнимых, и вид пытки для него слаще вина».
– О наших эрдских предках, рыцарь, такое писали в качестве похвалы.
– Только не о моих! – оскорбленно заметил он. – Наша семья родом из Тримеина
Я сомневалась, чтоб тримейнские дворяне в недавнем прошлом не творили ничего подобного. Однако теперь стало ясно, что призывы, апеллирующие к исконным эрдским вольностям и чистоте северной крови, вряд ли ему понравятся.
– А ваши сотоварищи, рыцарь, такие уж кроткие существа? Хотя бы тот, кто убивает противника без исповеди?
– Альдрик Руккеркарт не лишен странностей… («А рыцарь Ларком не лишен дипломатических способностей. Иначе ему вряд ли доверили бы связь заговорщиков с орденом». ) И полковник Кренге тоже… бывает жесток. Но на войне это необходимо. А у них большой воинский опыт. – Он снова смутился. – О себе я не могу этого сказать. Я участвовал лишь в нескольких пограничных стычках…
– А Тальви? – Он не был похож на человека, послужившего шпагой императору. Впрочем, Альдрика я тоже не приняла бы за испытанного воина – ан нет, оказывается.
– Он много путешествовал и побывал во многих переделках, – туманно ответил Ларком.
Пожалуй, я узнала достаточно. Не то чтоб мне этого хотелось. «Мне все равно, что ты ему наболтаешь», – сказал Тальви. Если он такой умный, должен бы учитывать и противоположный вариант: что болтать будет Ларком И все же, следуя наставлениям Тальви..
– Рыцарь, прежде чем мы с вами простимся, я должна сказать вам следующее. Я рассчитываю пробыть в городе еще некоторое время, до получения сведений от нашего друга, но пересылать он их, по всей видимости, будет вам. Если понадобится меня найти, пошлите слугу в гостиницу «Ландскнетта». Это здесь, в Новой гавани. О нет, – предупредила я его вопрос, – я там не живу, но мне сообщат.
– Мне кажется, вы умеете соблюдать конспирацию лучше всех нас. И уж конечно, лучше меня.
– Доживете до моих лет – научитесь. («Если доживешь». )
Как воспитанный человек, он не стал осведомляться, насколько я его старше. Вместо этого пылко заверил:
– Вы можете во всем рассчитывать на меня! – Сообразив, что обещание прозвучало несколько двусмысленно, уточнил: – И вы лично, и Тальви.
– Похоже, он был прав, когда назвал вас рыцарем без страха и упрека, – заметила я.
Судя по его виду, он определенно принял это за комплимент.
И вот все о нашей приватной беседе при нескольких сотнях свидетелей.
Что до другого поручения Тальви, о нем я тоже не забыла. Хотя оно меня несколько смущало. Библиофил-то наш каков! Ему, видите ли, безразлично, как я добуду книгу – убью ли сторожей или вообще спалю полгорода для отвлечения внимания, чтобы в суматохе спереть искомое. Нет уж, дудки. Ни за что. Не стану я из-за какой-то паршивой книжонки, хотя бы и шифровальной, мокруху устраивать.
Подготовка к делу растянулась надолго – на целую неделю, однако в целом все оказалось провернуть проще, чем я думала. Это вам не кортеровский банк ограбить.
Старое здание Морской гильдии погибло при пожаре лет сорок назад – оно располагалось в Старой, соответственно, гавани, которая тогда выгорела чуть не наполовину. Отстраивать его на прежнем месте сочли нецелесообразным, равно как и переносить в Новую гавань, по каким уж причинам, я не знаю – может, из-за цен на землю, может, строительные подрядчики что-то сунули гильдейцам в лапу. Так или иначе, возвели его за пределами портовых кварталов, хотя не так уж далеко от них – на углу Соляной и площади Крестовоздвиженья. Рядом располагалась церковь Святого Николая – здесь его чтили больше, чем Бернарда Эрдского, – старая, еще тех времен, когда городом управляли графы, а не губернаторы. Церковь под стройным шпилем была хороша, и вдоль улиц цвели сирень и каштаны, которые многомудрый магистрат насадил в этой части города. На чью – либо душу, менее очерствелую, это зрелище и аромат цветов способны были пролить бальзам возвышающей грусти. Целый ушат. Но я думала только о Тайной палате.
Тайная палата, она же Черная камора, – помещение, где хранятся секретные документы гильдии. Само собой, на деле это не палата и не камора, а ряд комнат, соединенных между собой и не имеющих окон ни на улицу, ни на площадь, ни во двор, благо планировка и величина здания это позволяла. Во избежание лишних вопросов – каминов там не было. Так что попасть прямо в Тайную палату снаружи было невозможно. Только изнутри самой гильдии. Разумеется, в дневное время здесь было полно народу, не считая охраны, а в самой каморе находился архивариус. Ночью оставалась лишь охрана у входов-выходов, а возле двери в палату – сторож. В принципе, проникнуть в Морскую гильдию в любое время дня и ночи при
