– Господа, вы оскорбляете даму! – Дон Херес положил руку на эфес меча. – Еще одно слово в подобном тоне, и я вынужден буду вызвать вас всех…
Я сочла нужным вмешаться.
– Благородный дон! Разве подобает героям, совместно спасающим мир, вступать в драку, не отъехав от дома и получаса? Конечно, я благодарна вам и все такое…
Дон Херес облил меня леденящим взглядом.
– Оставьте свою благодарность и все такое при себе! Если вы думаете, что сумеете заставить меня забыть даму моего сердца, то жестоко ошибаетесь! Есть только она, прекрасная донна Давалла, и более никакая!
«И почему маг Анофелес не прислал в Динас-Атас пару-тройку истребителей?» – с тоской подумала я. С ними я бы нашла общий язык. Да и убиенных чудовищ на счету истребителей наверняка больше. С другой стороны, истребители – это профессионалы, а профессионалы редко бывают героями…
Конец начинающейся перебранке положил барон фон Зайдниц.
– За мной, господа! Я хорошо знаю эти места, и выведу вас на дорогу! – и он нетерпеливо стегнул коня.
Удивительно, но барон не солгал. Еще не наступила ночь, когда мы перевалили за гору и, спустившись по пологому склону, оказались в поселке, окруженном деревянным частоколом. Привратник у въезда в поселок, покуда барон честил его на все корки, таращился на нас во все глаза. Увы, мое предположение насчет черных всадников грозило подтвердиться. Наверняка в завтрашних разговорах количество всадников увеличится с пяти до десяти. Или хотя бы до девяти.
– Шинок-то есть здесь или корчма? – озабоченно спросил атаман у барона.
– Как не быть! Есть корчма!
– Ну так погуляем славно, шоб небу жарко стало.
И верно: стоило только нам заявиться в корчму, Ниндзюк, швырнув хозяину горсть монет, затребовал горилки и бандуристов.
– Горилки нету, сударь, – трепеща, сообщил корчмарь.
– Как нету горилки? А шо есть?
– Пиво.
– Пы-во? Убыв бы! Неужто и вина нет?
– Вино есть… бухано-тресковское и надуйское.
– Ну так кати сюда две бочки! И все, шо у тебя на кухне имеется, пока я тебя самого вместо кабанчика не зъил!
Выпивка и вино явились в мгновенье ока. Ниндзюк несколько подобрел, и спокойно отнесся к известию, что бандуристов в этих краях не водится, и согласился на замену их цимбалистами. И начал гулять основательно, благо прочие герои не мешали в этом занятии, а принимали посильное участие.
Жизнь научила меня засыпать в любой обстановке, и, прикорнув в углу, я задремала под грохот местной тафельмюзик, топот Грабли, непременно пытавшегося показать собратьям боевые танцы своей родины, и жалобы Ниндзюка, ухватившего за грудки дона Хереса.
– Друже! Побачь, шо творится! Циви-ли-зованной страной себя называют, а ни горилки, ни бандуристов! Хорошо еще, сало есть…
Дон Херес брезгливо отмахивался.
Закончилось гулянье благополучно, ибо, проснувшись утром, я обнаружила, что корчма по-прежнему стоит, а легкие разрушения в зале – не в счет. Герои продрали глаза и готовились к отбытию, за исключением Ниндзюка, который продолжал храпеть, уронив голову на стол, а когда на него вылили ведро колодезной воды, пробурчал, что не двинется с места, пока все не прогуляет.
Конунга и дона это заявление отнюдь не взволновало, а вот барон некоторое время промедлил, соображая, не составить ли компанию атаману.
– Да ну его, – произнес он по принятии решения. – Я весь год, пока вас дожидался, все окрестности истоптал. В каждой корчме, небось, у служанок от меня потомство имеется… Надоело все. Едем дальше.
Но дальше мы проехали лишь до перекрестка дорог. Здесь дон Херес придержал коня и сделал нам знак остановиться.
– Господа! Нужно определиться. Пора каждому выбрать свою дорогу. Ибо вместе ездят лишь трусы. Как сказал поэт:
– Волков никогда не видал твой поэт, – хмыкнул Грабли.
– Это точно. А вот еще кабаны как бродят… – припомнил барон. – И с ними сравняться никак не стыдно.
– Господа, может, вы и сильные звери, – заметила я, – но меня магистр направил в Вестенбург.
– Это, значит, на запад. И мне в другую сторону, – постановил барон. – Отправлюсь-ка я на восток. Гип-гип нах вестен! – как говорили мои благородные предки.
– Я с севера, и там имя мое прославлено в песнях, – сказал Грабли, – а на юге меня никто не знает. Стало быть, нужно, чтоб меня там узнали.
Лицо дона Хереса несколько омрачилось, но он, как истинный уроженец Кабальерры, достойно принял выбор судьбы.
