нечисть не проживает.
Что характерно – у меня самой такой убежденности не было.
Я внимательно следила за Фикхен во время сцены, устроенной заполошной дамой. И – тут я за свои слова отвечаю – видела: девочка напугалась только оттого, что на нее внезапно закричали. А потом ее испуг и вовсе прошел, осталось лишь любопытство. И я поверила бы, что госпоже Мюсли все примерещилось, и Фикхен не имеет никакого отношения к этой истории, если бы…
Если бы за минуту до того девочка не рассказала мне об угрозе, которой стращал ее мануфактур- советник.
«Голову оторву!»
А потом голову оторвали ему самому.
Я не знаток в науке заклятий, но во времена службы в Магическом банке Голдмана азам обращения с силой слова меня обучали. В частности, я узнала о правиле тройного проклятия. Это, стало быть, если накладываешь на кого-либо проклятие без достаточных на то оснований, оно впоследствии обернется против тебя с утроенной силой. «Прежде, чем язык распускать, вы должны предугадать, чем слово ваше обернется!» – говаривал мой бывший начальник, эльф Финалгон. И получается так: угроза Шнауцера, выраженная метафорически, сработала как проклятие и обернулась против него самого в буквальном смысле.
Стоп. Не складывается. Чтоб правило сработало, нужно, чтоб вначале исполнилось проклятие первоначальное. Это во-первых. Во вторых, для исполнения проклятия нужен посредник, проводник силы. Представить, что голова может у кого-то оторваться сама – все равно, что представить, будто на эту голову способен невесть откуда сам собой свалиться кирпич.
Может, Профанаций Шнауцер еще к кому-то обращался с этой угрозой? Вряд ли у него был по данной части богатый репертуар.
Все так, но госпожа Мюсли видела определенного ребенка.
Девочку Фикхен.
И здесь мы подходим к единственному исключению из тех условий, что я перечислила выше.
Можно отразить направление проклятия до того, как оно сбылось, и перенаправить его на первоисточник. Но для этого надо быть колдуном. Или ведьмой. А в Киндергартене ни тех, ни других не водится.
Или все-таки водится, несмотря ни на что? Недавно завелись, еще не достигли зрелого возраста?
Ладно, предположим, что малютка Фикхен – ведьма. Но ведь госпожа Мюсли видела не ее. Она видела призрак Фикхен. Точнее, поскольку у живого человека призрака быть не может – астральное тело.
Это что ж получается? Фикхен пустила свое астральное тело погулять, а оно залетело в дом Шнауцера, оторвало голову мануфактур-советнику, или, в крайнем случае, отперло дверь настоящему убийце?
Способен ли на такое сгусток бесплотной субстанции?
Ну, призраки, с которыми я сталкивалась о прошлом годе, еще и не на такое были способны. Убивать живых людей они точно могли.
Однако это были не обычные призраки. Они появились на этом свете в результате направленного использования мощного некромантского артефакта и злонамеренных действий опытного мага-ренегата.
Что мы имеем в результате? Не обязательно, чтоб Фикхен была ведьмой. Но магическое воздействие непременно должно иметь место.
Только откуда взяться магическому воздействию в Киндергартене? То есть в его наличии теперь вряд ли можно сомневаться, но определить, откуда оно исходит, я пока не могу. Образования не хватает. Если бы в Киндергартене был хотя бы один действующий хрустальный шар, я бы связалась по нему с Абрамелином, и старый маг бы меня проконсультировал. А так приходится, как обычно, полагаться лишь на собственные силы.
И начать надо с того, чтобы проверить Фикхен и ее почтенную матушку.
Тут как раз и объект моих размышлений появился в поле зрения, закончив с поручением для отца Суперстаара.
– А ведь важные дела тебе теперь получают, Фик, – сказала я.
Девочка приосанилась.
– Не боишься, что по пути мальчишки нападут?
Осанка исчезла.
– Боюсь… Они за косы дергают… и обзываются… все потому что фаттерхен у меня умер, заступиться некому. Вот и дядька этот, которого убили…
Казалось, она вот-вот заплачет. Довольно с меня на сегодня женских слез, не хватало еще детских.
– Ладно. Давай-ка я тебя провожу.
Фикхен мгновенно повеселела.
Сдав Фикхен на руки матушке, мне ничего не стоило напроситься на чай с пирогами. Тем более, что напряженная умственная деятельность не позволила мне сегодня полноценно подкрепиться во время предыдущего перекуса в «Сюрпризе Киндера».
За чаепитием я навела разговор на Фикхен. А известно, что любая мамаша не упустит случая поболтать о своем чаде. И вдовствующая госпожа Грох, экономка бургомистра, исключением не была. Я многое узнала об ее обожаемой доченьке – начиная с болезней, коими Фикхен болела до того, как у нее прорезались зубки, и до ее поведения на прошлой неделе. И либо Грохша была гениальной актрисой, которой место не на кухне, а на сценах императорских театров, либо я ничего не понимаю в колдовстве, но никаких признаков
