– Идите, мы пока тут задержимся.
– А плотина? – спросила я.
– Что?
– Плотину вы не будете осматривать?
– Позже. Все равно там следов уже не осталось.
Вайб и Гезанг поволокли бесчувственную тушу. Я побрела следом, к мирно дожидавшемуся Тефтелю. Взяв мерина под уздцы, я обернулась. Ван Штанген что-то говорил присмиревшим возчикам. Вайн, опустив голову, шел по дороге, в сторону, противоположную той, откуда двигался обоз.
Гезанг расценил мою задержку не совсем верно.
– Ты не бойся. Даже если он очнется, он не вырвется. Там, в возке, камера для таких случаев оборудована, решетки по специальному заказу делали.
Мне оставалось снова по достоинству оценить проницательность ван Штангена. А я-то думала, что ему верхом ездить лениво.
Приставы загрузили задержанного в возок. Изнутри послышалось клацанье замков.
«Будем надеяться, что они в совокупности с решетками выдержат».
Затем Гезанг выглянул наружу.
– А с меня причитается. Аквавиты там бутыль… или вишневки покрепче. Я уж думал: все, пришел Край Окончательный…
– А в Букиведене этого бога тоже почитают?
– При нашей работе – приходится… В общем, ежели б не ты, оторвал бы он мне голову, как тому старику…
Я приросла к месту: «Ядрена Вошь и Край Неминуемый! Пустынный демон Ишак-Мамэ! Ведь этот детина – единственный из встреченных мною в герцогстве Букиведенском людей, кто был в силах учинить такое с Профанацием Шнауцером!» Увлекшись дракой, забыла я сопоставить факты. А вот приставы не забыли.
– Так мы за ним ехали из Киндергартена?
Последовала пауза. Дилемма – в очередной раз восхвалить аналитический гений начальника или сказать правду – казалась неразрешимой. Наконец, Вайб, высунувшись из возка, ответил:
– Нет. Господин ван Штанген, конечно, великого ума человек, но не ясновидящий. Ехали мы дело о диверсии на плотине расследовать, как и было сказано. Но ориентировка у нас была. Мы тут кучу народа опросили и выяснили, что в ночь убийства неподалеку от дома мануфактур-советника видели здоровеннейшего бугая. Не местного, а вроде как из возчиков или лесорубов. И когда мы услышали, что деревенские с возчиками махаются, то насторожились.
Да, букиведенские следственные органы свое дело знали. Даже если это удачное совпадение… все равно, была проведена большая предварительная работа. Только одного я не могла понять: при чем здесь призрак Фикхен, парившей, по свидетельству милейшей госпожи Мюсли, в то же время над домом Шнауцера?
Но о призраке я у приставов спрашивать не стала.
Мы пробыли в Бальзамине еще пару часов. Ван Штанген вернулся, осмотрел разрушения рассеянным взором, в то время как Вайн и Гезанг опрашивали население. Вайб сторожил арестованного. Возчикам, в качестве искупления за то, что они противодействовали закону, велено было помогать чинить плотину. Мне дела не нашлось. Оставалось размышлять.
Рассеянность ван Штангена объяснялась просто. Берег был подтоплен, а там где вода успела сойти – истоптан. И увидеть что-либо больше того, о чем упомянул староста, не представлялось возможным. Поэтому надежды свои следственная бригада возлагала на очевидцев. Что ж, опрос свидетелей тоже приносит плоды, в чем я только что имела случай убедиться.
И еще подумалось: окажись здесь ректор Суперстаар, он был бы разочарован. То, что мы застали в Бальзамине, никак не тянуло на предвестие конца света. Жидкая грязь под ногами, промокшие перины, плачущие дети, безобразная драка – для местных, конечно, катастрофа. Но для великого бедствия масштаб мелковат. Даже вчерашний пожар – и тот выглядел эффектнее.
А вот ван Штанген ничуть разочарован не был. Вестимо, у него были причины радоваться – подозреваемый в убийстве пойман. Но было у меня чувство, что этим дело не исчерпывается. Дознаватель словно бы находился в предвкушении чего-то нового и увлекательного. А это значило – он взял след. Тот, который я не увидела. А поскольку в деревне ничего увидеть было нельзя, ван Штанген совершил свое открытие в другом месте.
– Что будем делать? – спросил у начальника Вайб. – Ждать, пока подойдут эти… из Киндергартена?
– Ах, да. Мобилизанты нашего славного Вассерсупа. Нет, мы ждать не будем. Они раньше вечера не доберутся, а нам нужно работать при свете. Подай-ка мне письменный прибор.
В неисчерпаемом возке водился, оказывается, и такой. Вайн извлек оттуда планшет, походную чернильницу с пером, и ван Штанген начертал несколько строк. Затем подозвал Бидера Майера.
– Когда приедут работники из города, присланные вам в помощь, отдашь их начальнику. Тут сказано, что я задерживаю обоз, а всех, кто при нем находится, передаю в ведение этого городского чиновника. Пусть также участвуют в ремонтных и очистных работах.
И, не слушая благодарностей старосты, пошел к возку. Потом вдруг остановился. Оценил диспозицию. Полагаю, первоначально ван Штанген намеревался отослать меня прочь. Но теперь в возке находился арестант, который в любой момент мог очнуться. И разумному человеку – а ван Штангену в разумности не откажешь – не стоило оставаться с ним наедине. Даже со взведенным арбалетом.
– Я могла бы поехать с вами, господин ван Штанген.
Он медлил с ответом. Затем процедил:
